Крымский Джокер

туация на картине повторяется изо дня в день. И снова, понурив голову, стоит маленький,

но скорее всего тупой и вредный мальчишка в ожидании неизбежного наказания. И все-

гда, проходя мимо репродукции, она с удовольствием повторяла про себя:

«Ну что, засранец? Опять двойка?»

Хотя сама Лида очень любила тепло, но тепло это обязательно должно было исходить от

жарко натопленных печурок или тёплых мягких одеял. На солнце Лидочка Афанасьева

быстро утомлялась и всегда сидела где-нибудь в теньке, пока её подруги-однокласницы

весело прыгали через резиночку.

А ещё Лида очень любила сладкое. Годы её детства пришлись на сложные сороковые,

когда люди, оглушённые войной и голодом, успели позабыть различные вкусные вещи.

Послевоенные прилавки как оспой были поражены карточной системой. Сахар был строго

нормирован. О простых шоколадных конфетах и думать было нечего. Но был у Лидочки

один секрет. После эвакуации у неё с мамой уцелела лишь одна книжка. Но что это была

за книжка! Изданная ещё до революции, тяжёлая и дорогая «Поваренная книга». На её

страницах Лида находила воплощение всех своих детских мечтаний. Огромные торты,

украшенные марципанами и цукатами. Мороженное причудливой формы двадцати оттен-

ков с различной начинкой. Пирожные всевозможных сортов от которых невозможно было

оторвать глаз. И всё это исполнено в красках на вощёной бумаге с прозрачными шелестя-

11

щими прокладками между каждой иллюстрацией. Лидочка могла часами листать волшеб-

ную книгу, забыв обо всём на свете. Но жизнь, как известно, далека от рецептов кулина-

рии.

И то ли от вечной тяги к сладкому теплу, то ли от странной неприязни к птичкам и весен-

нему переполоху, Афанасьева Лидия Петровна, двадцати двух лет от роду, холодным зим-

ним днём выслушала свой первый приговор, вынесенный народным судом Серпуховско-

го района московской области. Срок – четыре года с отбыванием в колонии общего режи-

ма. Статья – мошенничество.

Эти простые слова, произнесённые пожилым народным судьёй, вырвали у Лидочки кусок

молодости и навсегда уничтожили все её детские иллюзии.

Только любовь к сладкому осталась на всю жизнь.

* * *

…Быстро темнело. Трасса, намокшая под мелким дождиком, переливалась серебром в

дальнем свете фар.

Владимир Павлович Костров, он же Толстый, на своей машине снова возвращался домой.

Но совсем нерадостны были мысли его. Гадко было на душе, и чертовски хотелось спать.

«Чёрт бы с этими кассетами, - горестно размышлял Костров, массируя левой рукой болев-

ший висок, - вот пятьдесят баксов отрулили ни за что…» Но самое неприятное было то,

что все невероятные события последних часов произошли как бы на ровном месте. Словно

в нелепом сне. Менты на какой-то левой иномарке. Дурь какая-то, оглушившая его на

полдня. Обвинения в несуществующих грехах. И самое противное – ухмыляющаяся рожа

следователя, которому он на штрафплощадке в ДАИ смущённо сунул последний полтин-

ник долларов, оставшийся от закупки. Этот хреновый вратарь из далёкого детства, ни-

сколько не смущаясь, сунул володькин кровный полтишок в задний карман и вкрадчиво

посоветовал напоследок:

- Поосторожнее в следующий раз, Владимир Павлович, с выбором видеопродукции для

продажи…

«Да уж… Поосторожнее. С чем поосторожнее? - думал Володя, тупо глядя на спидометр. -

Всю жизнь теперь, что ли, ездить под девяносто, и с мультиками «Ну, погоди!» в багажни-

ке?»

Машину немного тряхнуло.

«А шаровая стучит уже и на ровной дороге, твою мать…Надо, коль успею, на СТО загля-

нуть. Может, подтянут её как-нибудь… Всё равно день пропал».

На перекрёстке перед въездом в Евпаторию, Толстый свернул на просёлочную дорогу и

медленно поехал навстречу тускло светящемуся в осенней сумеречной хляби щиту с над-

писью: «СТО. Покраска, рихтовка. Все виды ремонта»

Местная станция технического обслуживания представляла собой два гаража, в одном из

которых был установлен пневматический подъёмник. Рядом с боксами была огромная

смотровая эстакада для замены масла. Вокруг неё повсюду виднелись тёмные лужицы ста-

рого масла, и валялись использованные масляные фильтры.

Другой гараж предназначался для регулировки развала-схождения. Он неплохо отапли-

вался, и в нём обычно ночевал сторож. Все мастера Володе были хорошо знакомы. Не

одну сотню гривен оставил он здесь за последние два года. «Чем старее становится твоя

машина – тем быстрее мы побелим свой гараж», – шутил старший мастер, по кличке

Билли-Бонс. «И не только гараж, - любил добавлять Володя, отсчитывая очередной гоно-

рар ремонтникам, – и не просто побелим, а и красочкой импортной задуем…»

Костров, подъехав к боксам, два раза нажал на сигнал. Из гаража высунулась косматая

рыжая голова.

- Извини Вован - на сегодня всё! Шабаш! – сверкнув щербатым ртом, крикнул ему свар-

щик Шура. – У тебя что-нибудь серьёзное?

И, не дождавшись ответа, скрылся в утробе гаража.

12

Толстый вылез из машины, размял затёкшие плечи и неторопливо зашёл внутрь бокса,

где Шурик, присев на корточках, мыл руки в ржавом железном ведре. Рядом валялась

куча ветоши. Костров почесал подбородок и без азарта сообщил: