Крымский излом. Часть 4 (СИ)

– Гражданскую войну пора заканчивать, – вдруг совершенно серьезно сказал Сталин, – конечно, этому мешают те из ваших друзей-эмигрантов, кто вместе с Гитлером отправился в поход на СССР, а также те из наших сограждан, кто изменил Советскому Союзу и пошел в услужение к фашистам. Но я думаю, что эта проблема в ходе войны решится естественным путем. Вы уж извините, но миндальничать с изменниками, и теми, кто снова поднял на нас оружие, мы не будем. Кто с мечом к нам пришел, от меча и погибнет.

– Я вас прекрасно понимаю, – так же серьезно ответил я, – и тоже полагаю, что пора зарыть топор войны. Те, же из эмигрантов, кто вместе с немцами воюет против русских, не вызывают у меня ничего, кроме омерзения, пусть раньше мы даже и были с ними однополчанами. Господин Верховный Главнокомандующий, прошу принять мое прошение о зачислении в Красную армию добровольцем, и о направлении меня на фронт в любом чине, включая рядового солдата.

– Я рад, Антон Иванович, что мы с вами хорошо поняли друг друга, – кивнул Сталин, прищурив в усмешке свои тигриные глаза, – Пожелание мы ваше учтем, но есть мнение, что звание русского солдата хотя и почетно, но будет для вас несколько мелковато…

Сказав это, Сталин замолчал, лишь размеренно прохаживаясь передо мной по кабинету, потом неожиданно повернулся ко мне.

– Готовы ли вы принести присягу Советской России, – спросил он, – подумайте, как следует, Антон Иванович. Помните, что время анархии в Красной армии давно уже кончилось, и теперь все ее бойцы и командиры подчиняются железной дисциплине. И в военное время за невыполнение приказов командование и измену Родине может быть только одно наказание… Вы знаете – какое.

Сказав это, Сталин внимательно посмотрел на меня, и добавил, – Антон Иванович, если вы чувствуете, что не сможете служить и подчиняться новой власти, то вас здесь никто не держит. Вам будет обеспечено место на первом же пароходе, следующем с обратным конвоем из Мурманска в Соединенные Штаты Америки…

От последних слов Сталина я немного вспылил.

– Господин Верховный Главнокомандующий! – воскликнул я, – Я старый солдат, который не раз смотрел в лицо смерти. За моей спиной три войны, и я прекрасно знаю - что такое приказ и воинская дисциплина! Если я даю слово, то я его держу! Я не генерал Краснов, для которого честное слово - пустой звук!

– Успокойтесь, Антон Иванович, – сказал Сталин, подходя ко мне, и примирительно взяв меня за рукав кителя. – Я хорошо знаю вашу биографию, и уверен, что даже при нелюбви к нашей власти, вы не измените данному вами слову, и не пойдете в услужение к тем, кто заливает кровью русских людей нашу землю.

Что же касается вашего использования в качестве рядового, то это, конечно, несерьезно. Мы не разбрасываемся генерал-лейтенантами направо и налево. А если и разбрасываемся, то сие означает, что это не генерал, а лишь поручик, случайно оказавшийся в генеральском мундире. Вы меня поняли?

– Мне понятна ваша мысль, – ответил я, – такие престарелые поручики в генеральских мундирах – неотъемлемая часть любой армии мирного времени во всех странах и во все времена.

– Даже так?! – усмехнулся Сталин, – я запомню ваши слова. Но ведь вы сами были, как говорят историки, одним из самых успешных русских генералов прошлой войны. И не ваша в том вина, что все ваши победы не привели к победе всей русской армии.

Я отметил про себя, что советский вождь употребил выражение «русских генералов», вместо привычного для себя местоимения «царских» или «белых» и счел это хорошим знаком. Кроме того, приятно же, черт возьми, когда твой бывший противник отмечает твои достоинства.

– Благодарю за комплимент, – ответил я Сталину, – но должен заметить, что сейчас подробности Перемышльской операции, Брусиловского прорыва или взятия Луцка не вызывают практического интереса, ибо наступили другие времена, в ход идет другое вооружение, используется другая тактика. Тот, кто вздумает сейчас воевать, как в ту войну, будет разбит противником. Примером тому может быть поражение Франции в сороковом году, когда ее не спасла тактика времен маршала Фоша.

– И это тоже верно, – ответил мне советский вождь, прохаживаясь по кабинету, – Скажите, Антон Иванович, в ту прошлую войну вы начинали свою службу на фронте командиром стрелковой бригады?

– Так точно, господин Верховный Главнокомандующий, – ответил я, – вступил в командование 4-й стрелковой бригадой 3 сентября четырнадцатого года и командовал ею же, позже развернутой в дивизию в течении двух лет, вплоть до момента назначения на должность командующего 8-м армейским корпусом.