Крымский излом: Крымский излом. Прорыв на Донбасс. Ветер с востока

Минут через сорок после того, как мы уничтожили головной дозор, из-за поворота дороги показалась походная колонна пехотного полка: три батальонные коробки, возглавляемые восседающими на лошадях командирами, и конные упряжки, волокущие за собой четыре 75-мм легкие полевые пушки с зарядными ящиками.

Походный порядок был довольно плотным, испанцы на ходу не растягивались, но боже мой, что это было за воинство! Когда колонна немного приблизилась, в бинокль стало хорошо видно, что солдаты, что называется, «утеплены по возможности» и больше напоминают толпу уже сдавшихся пленных, чем доблестную испано-германскую армию. Разномастные немецкие и русские шинели, гражданские пальто и ватники придавали испанцам вид какого-то сброда. Мне вспомнилась фраза генерала Гальдера, сказанная им про бойцов «Голубой дивизии»: «Если вы увидите немецкого солдата небритого, с расстегнутой гимнастеркой и выпившего, не торопитесь его арестовывать – скорее всего, это испанский герой».

Только не стоит забывать, что эти «герои» были одеты в штатскую одежду, которая была не пожертвована сердобольными бабушками, а насильно отнята у наших женщин и стариков, обрекая их на смерть от холода. Мародеры, одним словом.

Шаг за шагом голова испанской колонны приближалась к нашей засаде. Мы все напряглись, стараясь не выдать себя. А за спинами испанцев в серое зимнее небо поднимались дымные столбы от горящих деревень. До конквистадоров XX века осталось триста метров, двести, сто… Уже слышен скрип снега под множеством ног, передние ряды испанцев слились в одну сплошную серую массу на фоне проходящей через заснеженное поле дороги, белые пятна лиц, закинутые башлыками, поднимающийся вверх пар от дыхания. Приказ открыть огонь по головному батальону я дал, когда было уже можно разглядеть поблескивающие стеклышки на носу у офицера, восседающего на худой, как «конь блед», лошади.

Огневой удар механизированной роты осназа страшен, особенно если он ведется в упор. Три 30-мм автоматические пушки БМП, один 12,7-мм пулемет «Утес», один 30-мм АГС-30, три 7,62-мм пулемета «Печенег» и столько же трофейных 7,92-мм МГ – и все это, не считая трех десятков автоматов Калашникова, полусотни симоновских самозарядок и двух десятков ППД, ударило в упор по головному батальону.

Благородные идальго, по-моему, даже удивиться не успели. Наши тоже. Впервые они вели огонь не по развернутым для атаки цепям, а брали в огневой мешок походную колонну, идущую плотным строем.

Две-три минуты сплошного ураганного огня, и батальон, покрошенный в фарш, лег на месте. С дороги на обочину почти никто не успел отбежать. Не буду вам рассказывать, что способен сделать при прямом попадании с человеком 30-мм осколочный снаряд из автоматической пушки или такая же граната из АГС-30. Результат же больше напоминал не верещагинское поле сражения с грудами мертвецов, а мясную лавку.

Секунду спустя после первого нашего выстрела, по соблюдающим при движении положенные интервалы второму и третьему батальонам испанского головного полка, ударили наши бойцы с фланговой позиции под Сырцом. Дистанция у них была от километра и более, поэтому Сырец работал только из тяжелого вооружения. Зато им можно было применять главный калибр БМП 100-мм орудие 2А70, чем они и воспользовались, с первой же минуты боя превратив всю испанскую артиллерию в груду исковерканного железа. Досталось и пехоте, по которой прошлись крест-накрест очередями из автоматических пушек, крупнокалиберных пулеметов и станковых гранатометов.

Правда, стопроцентных потерь нанести противнику не удалось – расстояние было побольше, да и отсутствие в «концерте» стрелкового вооружения сказалось. Понеся потери примерно на треть от первоначальной численности личного состава и до ста процентов техники, испанцы храбро залегли в придорожных канавах. Пушки и пулеметы свой огонь прекратили, и одни лишь агээсы упрямо пытались нащупать навесным огнем испанцев, чтобы отсыпать прячущимся донам дополнительную порцию русских пряников.

И вот после примерно десяти минут обстрела, когда одна особо удачная очередь, – бах, бах, бах, бах, бах, бах – все же легла прямо по испанской пехоте, у какого-то храброго идальго из Ла-Манчи все-таки что-то, похоже, перемкнуло в заднице, и он решил повоевать со зловредными ветряными мельницами.

Уцелевших от первого обстрела испанцев он поднял в лобовую атаку на Сырец. Степень идиотизма такого решения зашкаливала. Атакующим нужно было пройти тысячу – тысячу двести метров по слегка пересеченной открытой местности, покрытой примерно метровым снежным покровом, под перекрестным огнем хорошо вооруженного противника, сидящего в окопах полного профиля.