Крымский излом: Крымский излом. Прорыв на Донбасс. Ветер с востока

Культурная программа – опять же посещение арийских зрелищ. Вместе с Брежневым и комиссаром ГБ Санаевым привлекался в качестве свидетелей эксгумации евреев, расстрелянных в Бикерниекском лесу, а также расстрелянных восьмого декабря командой Арайса пациентов детской больницы на улицу Лудзас. Последнее было хуже всего. Зима. Детские тела в промерзшей земле сохранились так, как будто расстреляли их только на днях. Беспощадный реализм германского нового порядка, сохраненный зимним холодом для потомков.

Я и раньше не страдал излишним гуманизмом по отношению к носителям «высокой европейской культуры», но теперь я готов видеть их только мертвыми. И чем больше, тем лучше. К счастью, и самого Арайса, и Лозе, и Дрекслера, и Еккельна к тому времени уже успели отправить в Москву, на Лубянку. А то я с ними сделал бы то, что в этом мире еще и в голову не приходит.

Вместе с пленными ублюдками в Москву отправился и полковник Маргелов со своими ребятами. Все они любимы вождем и обласканы. По солдатскому телеграфу ходит «шу-шу-шу», что из его батальона будут делать десантно-штурмовую бригаду осназа.

Когда стало ясно, чьи могилы мы тут разрыли, из Москвы самолетом экстренно привезли журналистов. Наших и союзных. Был даже знаменитый американец Эрнест Хемингуэй. Колоритнейший дядька. Если кто сумеет взорвать в Америке эту бомбу, так это только он. Тем более что мы свозили их еще и в Саласпилский лагерь, захваченный кавалеристами Иссы Плиева в полной сохранности. Все происходило так стремительно, что никто не успел сбежать и почти никого не успели расстрелять.

Приехал с делегацией и наш старый знакомый Константин Симонов. У него успех. Его новый, еще неоконченный роман «Звезда Полынь» по главам печатается в «Красной Звезде». На фронте газету зачитывают до дыр. Все завуалировано, никаких особых секретов не выдается, все персонажи под псевдонимами. Но для нынешних времен это почти «война в прямом эфире».

Возрожденные по всей освобожденной территории края органы НКВД сбиваются с ног в поисках лиц, сотрудничавших с оккупантами. В помощь им выделяются воинские части, в основном из состава кавкорпусов. Аресты, допросы, новые аресты и новые допросы. Всего-то с полгода погусарствовали тут немцы и их пособники, а дел хватит на несколько лет работы советских карательных органов.

Уже разрытые нами могилы потрясают. На то, чтобы окончательно покончить с нацистской заразой, понадобится несколько лет. Уже сейчас вагоны доставляют на фронт солдат, а обратно, в Сибирь и на Урал, отправляются те, для кого немцы были новыми хозяевами и кто по-собачьи преданно служил им. Короче, те, кого и повесить особо не за что, и на свободе оставлять нельзя. Один только захваченный нами архив команды Арайса помог заполнить несколько эшелонов.

Есть тут и такие персонажи, с которыми наше командование до сих пор не может понять, что делать. Это доставленные немцами в Латвию для работ или просто для уничтожения евреи из оккупированных стран Европы: Франции, Бельгии, Голландии, Дании. Как я уже говорил, расстрелять из них никого еще не успели, немцам было просто не до этого. Некоторые все же умерли сами от холода, истощения и побоев, остальные сейчас напоминали живые скелеты. Их подкармливали в наших воинских частях. Чужие они здесь, никому не нужные. Вопрос с их вывозом в тыл пока еще не решился. Было неясно, куда их везти и что дальше делать. Многие из них могли просто не перенести дальнюю дорогу.

Мне даже иногда кажется, что нас, русских, эти евреи боялись даже больше, чем своих немецких мучителей. Мы для них «ушасные касаки», внезапно ворвавшиеся в Саласпилс рано утром и прямо на их глазах шашками порубившие охрану лагеря. В том числе и «членов еврейской полиции лагеря». Вот как оно бывает – одни евреи стерегли в лагерях других евреев. А эти дикие русские не стали разбираться. И поделом! Никому этих подонков с белыми повязками на рукавах и желтым магендовидом на груди не было жаль.

Были из этого правила и свои исключения. Все же мы живые люди, и ничто человеческое нам не чуждо. Например, мой ученик и крестник Коля Бесоев уже на второй день в Риге подобрал на обочине дороги умирающее от истощения существо женского пола и отвез его (ее) в наш бригадный медсанбат. Существо, больше похожее на живой скелет, не понимало ни по-русски, ни по-английски и едва что-то «шпрехало» по-немецки. Немецкий был на уровне лагерного суржика, а французского у нас никто не знал. Но Коля навестил свою крестницу раз, два, три… Он же у нас романтик, хотя это уже совсем другая история.

27 марта 1942 года, полдень.

Прибалтийский край. Рига. Усть-Двинская крепость

Гвардии капитан осназа РГК Бесоев Николай Арсеньевич

Все точно как в песне: «Лишь только бой угас, звучит другой приказ, и почтальон сойдет с ума, разыскивая нас».