Крымский Ковчег

Не успевали закрыться ворота Арены, а в Сети уже публиковали список счастливчиков, букмекеры принимали ставки, заказчики принимали решения – кого нанять. Ходок – ремесло на грани права – в Москве законы не работают, все, что происходит в бывшей столице, – личное дело того, с кем это произошло, на форумах гуляют байки одна страшнее другой. А фамилии ходоков-профессионалов знают все, телефоны, почта – все в доступе.

Стрельцову повезло: ко времени его первого драфта журналистам ходоки стали уже неинтересны. Смерть в Москве стала статистикой. Обереги – еще одним товаром класса люкс.

Первым жребием Антона оказался Романов переулок – место силы падшего Воронина. Ходка была удачной. Стрельцов даже смог позволить себе свадебный подарок. Слабенький оберег «ведьмина слеза», действующий всего несколько дней, совсем недорогой для ходока и стоящий за пределами Москвы, даже после полной разрядки, как приличное жемчужное ожерелье.

Антон был на драфте еще пять раз, больше нужды не было. Заказчики находились легко, а список падших-контрагентов Антон предпочитал не расширять. До поры до времени все текло по накатанной. Москва умеет выбирать удачливых. Сейчас в «мерседесе» Воронина Антон почему-то снова вспомнил, как заходил в первый раз на Арену, как ждал своей очереди в окошке. Если бы он не стал ходоком… В каком-то смысле это был легкий путь. В конечном счете, ходок должен делать только то, что заложено в генетику любой земной твари – выживать. Остальное – приложится.

Глава одиннадцатая Долг

Важно, чтобы пациент хорошо понимал: боль – это не причина и даже не следствие, боль – это сигнал тревоги его организма. А разве правильно не слышать сигнал тревоги?

Записки анестезиолога

– Ты быстро, Антоха… У вас там в Питере все нормально? Я уже думал, придется мне с другими торговцами контакты налаживать. А я трудно привыкаю. Ты же знаешь… Наверное, случилось что?

Воронин впервые оказался так рядом – пусть у шестисотого и широкие сиденья, это все равно ближе, чем рукопожатие через стол. Светлый льняной костюм, светлые туфли, широкополая шляпа, брошенная сзади. Воронин всегда одевался так, будто жил в жаркий пик лета и не в Москве. Где-нибудь на широте Бали или Гоа. Глядя на его вечный загар, в это верилось. Пахло от Воронина тоже чем-то экзотическим и пряным, вероятно, чем-то экваториальным. Пробковый шлем ему точно пошел бы, и не «мерс», а какой-нибудь «Лендровер Дефендер». К торговцам Воронин привыкал действительно тяжело. Антон как-то посмотрел статистику драфтов – количество выживших из тех, кому выпало навестить Воронина, – не зашкаливало. Даже на фоне других падших. Трудно притереться, если не даешь контрагенту шанса увидеться еще раз.

Антон попытался избавиться от невеселых мыслей единственным известным ему способом – сразу приступив к делу. Вероятно, он был бы не настолько активен, но адреналин все еще плескался в крови:

– Господин Воронин, мой клиент заказал «Крыло ангела» – оберег девятого уровня.

– Девятый уровень? Почему не десятый?

– Бывает и такой?

– Бывает. И двенадцатый бывает, только это как экватор – большой, а не продается. Я доступен?

– Заказчику экватор не нужен, ему оберег нужен.

– Может себе позволить?

– Надеюсь.

– Лучшая сделка в твоей жизни! Угадал? Антон, сколько ты берешь, процентов пятьдесят?

– Пока хватает.

– За бензин хоть доплачивают?

– И за бензин тоже.

– В оба конца?

– Обычно я возвращаюсь. За это и платят.

– Но ведь можешь и не вернуться. Рано или поздно – все остаются здесь, да, Антоха?

«Мерс» гнал по Москве, по идеально пригнанным камням брусчатки. Падшие предпочитали камень асфальту. Падшие могли позволить себе любые предпочтения. Тысячи приезжали на Центральный вокзал. Тысячи были готовы мостить дороги, красить, вывозить мусор, стоять у прилавков и на панели, нажимать кнопки и давить на рычаги. Каждый день, каждый час.

Три спецвокзала, три подземных терминала на глубине пятьдесят-семьдесят метров, три осколка Периметра – на юге, севере и востоке, каждый за десяток километров от кордона таманцев. Все те же минные поля, пропускная система и неразговорчивые бойцы генерала Парыпина.