Крымский Ковчег

– То есть это такой вечный двигатель, и, если поставить сюда обезьянку, которая будет давить на рычаги, и подключить турбину, можно давать ток в отдаленные районы?

– Ага. Мы пять лет пытались что-то к нему подключить. Понимаешь, Миша, в том-то и проблема со всеми этими вещами – они делают только то, для чего когда-то были придуманы. Это Лифт. Он поднимает и опускает. И больше – ничего. Я удивляюсь, как он дисплей терпит: стоило поставить сюда камеру, и он просто перестал работать.

– Вы так говорите, как будто он живой.

– Может, и живой…

– А без нас эти темные ребята сюда никак попасть не могли?

– Без нас – не знаю, без меня сюда не может попасть никто.

– Как это?

– Не знаю. Пока был жив отец, Лифт признавал еще и его, когда он умер, остался один я.

– А если… – Кривой не успел договорить, Лифт остановился, и на этот раз Михаил снова ничего не почувствовал – просто створки разошлись во тьму.

Директор вышел первым:

– Пошли, свет сейчас будет.

Постепенно тьма рассеялась, Кривой уже различал невысокий потолок, деревянный пол, когда света стало чуть больше, Михаил наклонился, чтобы удостовериться, – оказалось, не паркет и не дерево – камень. Судя по всему, ручная работа. Только… Кривой видел низкий потолок, видел каменную мозаику пола и не видел стен. И светильников тоже не видать – просто часть пространства вокруг него была освещена…

– Сколько лет вы это строили?

– Строили? – Директор уже ушел метров на десять вперед. – Мы построили Лифт, чтобы просто добраться сюда. Я разве что-то говорил о шахте Лифта? Мы построили Лифт – это единственный способ оказаться здесь. Я не знаю, как он сюда попадает.

– А приют вы тут построили, просто как крышку на кастрюле?

– Миша, у тебя под землей мозги отказывают? Ты в приюте сколько лет провел? Ты не в курсе, сколько лет этим зданиям?

– Не-а.

– Понятно, – директор вернулся к бывшему ученику, – а мозаику эту внимательно рассмотрел?

Кривой снова присел. Мозаика была забавная, но что же такого он должен был увидеть? Разве что… Ну да – это чередование: большой красный квадрат, несколько маленьких синих, такой же узор – в столовой, в спортзале.

– Узнал, вижу, что узнал. Это традиция – о ней мало говорят, но от этого она не становится менее прочной. Новые храмы строят не просто на развалинах старых. Их строят из старых, в ход идет все – кирпичи, плиты, колонны… мозаика.

– Я никогда не слышал, чтобы на этом месте было что-то еще.

– Этому храму слишком много лет. Прежде чем мы нашли то, что под ним, он сотни лет оставался всего лишь развалинами. Эти места были заброшены, когда Петербурга еще не было в помине, и каждое следующее поколение проходило мимо, видя лишь камень, который можно пустить в дело. Так появился и приют.

– А вы?

– Я?

– Как вы появились в приюте?

Директор растерянно посмотрел на Кривого – не потому, что в вопросе было что-то неловкое или неожиданное. Просто Ефиму Марковичу казалось, что уж теперь-то всякому должно стать ясно, как и зачем…

– Миша, мой отец искал это место. Точнее, что-то, что могло быть этим местом. И ему его в конце концов показали. Он купил развалины приюта, потому что это был единственный способ стать хозяином этой территории. Тогда это было нетрудно – кроме двух десятков доходяг, здесь не было никого. На него тогда смотрели как на сумасшедшего.

– Значит, это у вас наследственное. И на вас сейчас так смотрят, – объяснил Кривой.

– Пусть смотрят.

– А почему приют? Если вам надо было натренировать десяток пацанов и обучить их фехтованию, это можно было сделать значительно дешевле…

Ефиму Марковичу было неловко. Он знал, почему приют остался приютом, и почему кормили в нем четыре раза в день, и почему воспитанники почти не болели, и много еще чего, но ответил коротко:

– Так решил отец. И мне так удобно… – и пошел вперед посредине освещенной полосы мозаики. Кривой подумал, что вот – почти лунная дорожка на море, и здесь, как в море, берегов было не видать.

– Ефим Маркович, а стены тут есть?

– Соображаешь. Мы пока так далеко не заходили, но должно же это все где-то заканчиваться. Тут еще около сотни этажей. Мы на первом. Один наш специалист считает, что это пирамида. Настоящая.

– Что значит «настоящая»?

– В смысле все те, которые для туристов, – это просто подражание.

Глава тринадцатая Бегство

Чаще всего мечты сбываются у сексуальных маньяков.

Теория и практика сбычи мечт

Стрельцову удалось найти только самое важное. Штаны кое-как застегнулись, куртка отчаянно сопротивлялась. Пальцы – чужие, неловкие – не могли справиться с задачей. Артефакт оказался на месте – во внутреннем кармане куртки. Бумажник тоже никуда не делся.