Крымский Ковчег

Довольно странно, что все слышали о Деде Морозе и никто не сталкивался с Дедом Жарой. А ведь интересно, какой он?

Дневники Снегурочки

Сколько Антон себя помнил, он любил дождь и, кажется, дождь любил Антона. Первое сентября и летние экзамены, первое свидание и первая ночь – что бы он ни вспоминал, точно знал одно: в любой важный день его жизни непременно шел дождь.

Будучи ребенком не самым крепким, Антон болел часто, мог простудиться и самым жарким летом, не говоря уже о зимах. Но никогда не температурил осенью и весной. Казалось, питерские дожди, вопреки всем медицинским правдам, берегли пацана от любых болезней. И не только от болезней. Не особо спортивный Стрельцов, стоило пойти дождю, и бегал быстрее, и прыгал дальше, и дрался удачливее.

Сейчас Антон спокойно лежал на травке в нескольких метрах от Смоленской улицы, уже по другую сторону моста, и не чувствовал ничего, кроме умиротворения и покоя. Способность удивляться кончилась. Если бы кто-то захотел сейчас что-то сделать с Антоном, у него появился бы огромный выбор, просто потому, что сопротивления не было бы. Ни малейшего. Разве что маленькая черная змейка возьмет и защитит. Пока что она тоже нежилась в зелени.

Если он не сошел с ума, если где-нибудь по дороге между Периметром и офисом Воронина он не принял какойнибудь галлюциноген и все случившееся правда, то, значит, за прошедшие дни он убил падшего, чуть не убил еще одного, подружился с Дворником (наверное, подружился?), оприходовал нескольких таманцев и пусть и не убил сам, но поспособствовал смерти генерала Парыпина. Кроме всего, он не умер – ни под пулями, ни погруженный на девять дней в воду, каким-то чудом не только не упал с моста, но и, судя по всему, оказался на нужном берегу.

И кажется, падшие его боятся. Настолько, что решили убить его чужими руками.

Жаль, что он – это он. Если бы на его месте был Влад, тот спокойно вышел бы на середину улицы и с удовольствием продолжал пугать падших, а всяких контрактников просто уничтожал бы по мере продвижения по маршруту.

И дело не в том, что стеклянный пистолет Влада остался у Дворника. Антон был ходоком. Не лучшим торговцем, но одним из самых удачливых ходоков – человеком, суть которого – уйти и вернуться. И он собирался сделать должное – не больше – вернуться с товаром. Поэтому пока, травка, привет, асфальт!

Стрельцов шел к Софиевской набережной, привычно выбирая путь через дворы и тихие переулки. Он был предсказуем в своей осторожности.

Уже нырнув в проходные дворы Сивцева Вражека, Антон заметил, что Москва изменилась. Еще ни разу в Москве он не видел чистого неба. Сейчас солнце безжалостно палило, будто собиралось взять реванш за сотни хмурых дней. Становилось не просто жарко – город у него на глазах нагревался, как пластилин на сковородке. Каждый шаг по асфальту оставлял все более глубокий след. Антон оценил иронию – сами падшие предпочитали брусчатку, и все улицы были вымощены ею, а дворы были оставлены для таких, как он. Теперь ему оставалось либо срочно научиться парить, либо удирать подальше от асфальтового озера, в которое вот-вот должен был превратиться двор.

Дома, образовавшие этот двор, вероятно, строились в одно время и по одному проекту. Их создатель, видимо, любил смотреть на город с высоты птичьего полета. Внизу, на бренной земле, все выглядело заурядно и привычно, зато летчиков, которые решили бы осмотреть местные кварталы на бреющем, должна была бы порадовать почти идеальная геометрия. Полному совершенству мешали промежутки между домами.

Обычно Антона выручало чутье. Правда, просыпалось оно всегда в знакомых местах, и, на самом деле, это была скорее реакция на любую новую деталь, отсутствующую в прежней картинке, деталь, которую глаза уже заметили, а мозг все не торопится принять. Не в этот раз. Антон был здесь впервые и при всем желании не заметил бы изменений. Так что никаких предчувствий.

Вдруг температура, и без того державшаяся хорошо за тридцать, скакнула до уровня парилки. Антон в секунду прожарился до наждачной сухости во рту, и тут же что-то долбануло снизу. Так что земля просто ушла из-под ног.

Дома медленно потекли навстречу друг другу, смыкаясь и не оставляя проходов, так что Стрельцов оказался в духовке размером с квартал, а ее дверка только что закрылась.