Крымский мост

– Там ему и место. Козлу! Да что мы все о нем, о предателе? Ты Лазебникова помнишь? Как мы с ним тогда в пресс-службе зажигали. Не давали спуску хохлам!

Эдик нахмурился:

– Давай за него выпьем!

– Давай! Не чокаясь!

– Вот человек. Меня, значит, отправил на «Адмирале Кузнецове». А сам остался. И погиб на боевом посту. Получается, он меня спас, – задумчиво закончил Миров.

– Ты-то как сам? – не удержался Эдик.

– Да у меня все было хорошо. Как говорится, «богат и знатен Кочубей». Но бизнес не пошел в последние годы. Какая-то маета началась. И вот я здесь. Ищу себя. А если точно, то ищу Татьяну. Хочу встретиться.

– Да, не лучшее время ты выбрал для поисков.

– Какое есть! Другого времени у нас нет!

– Ну, что можно сказать. Последнее, что я знаю о ней, – это то, что она работала экскурсоводом в Херсонесе. Может, там ее следы надо искать? Среди руин?..

– Попробую! – задумчиво говорит Олег. – Ты мне дай еще совет. Я поселился по старой памяти в «Ялте-Интуристе». Но мне там активно не нравится. Может, подскажешь, где можно как-то поудобнее устроиться?

– Не только подскажу, но и помогу! Недалеко санаторий Верховной Рады. «Дюльбер» называется. У них есть современный филиал и бывший дворец в пользовании. Я позвоню директору. Поселишься у них. Там суперски.

– Спасибо! Хорошо.

Они посидели еще. Дождались черноморских рапанов. А Миров, наконец, съел и свою любимую камбалу, зажаренную до хруста на зубах.

* * *

Не откладывая переезд в долгий ящик, Олег Павлович отправился в филиал «Дюльбера» – «Морской прибой».

На первый взгляд, отстроенный в советское время «Морской прибой» – достойный памятник имперскому прошлому Крыма. Солидные, облицованные мрамором корпуса. Новая светлая столовая. Прекрасный старый парк, в котором растет все, что может предоставить природа этого благословенного края, проще сказать, русского рая. Но, заглянув поглубже и побеседовав полчасика со словоохотливым привратником в этом раю, Олег обнаружил все признаки вырождения и упадка, которые за двадцать два года правления Незалежной обозначились зримо и грубо.

Многочисленные фонтаны давно пересохли и заросли мхом. А статуи, которые тоже пострадали от времени и небрежения, были отреставрированы грубо и топорно.

Люксовый номер в главном корпусе представлял собой две малюсенькие комнатушки с совмещенным санузлом и только одним древним кондиционером.

Скрипучие кровати были узенькими и короткими. Вдобавок они были продавлены, так что тяжелый и рослый Олег Павлович вполне мог упереться во время сна пятой точкой в щербатый паркетный пол. Кроме того, привратник удивил сообщением о том, что сервис и питание в столовой, мягко говоря, находятся на уровне «совка». И такое пищевое злоупотребление приводит к большому «привесу» среди отдыхающих. Окончательную точку в этом плане поставило известие о том, что часть государственного санаторного парка почему-то продана частным лицам. А неустановленные частные лица построили там свой личный домик. И по вечерам из него слышны крики пьяного загула и непотребные песни.

Впечатленный услышанным и увиденным, Миров направился прямиком в собственно «Дюльбер», что означает в переводе с тюркского «прекрасный, великолепный», как прочитал он в буклете, взятом в «Морском прибое».

Они с Андрюхой спустились с дороги к главному корпусу прямо на машине. И Миров воочию убедился, что наследие внука Николая Первого – Петра Николаевича Романова сохранилось намного лучше, чем наследие коммунистов.

Дворец, построенный в мавританском стиле, открылся им во всем нетронутом великолепии. Белоснежные стены с зубцами наверху, серебристые купола, разного рода выступающие балкончики, резные наличники окон и дверей, цветная мозаика. Все это напоминало Египет, Сирию.

А когда Олег увидел сохранившиеся деревянные двери, над которыми арабской вязью что-то было тщательно выписано, то пришел в восторг.

Он незамедлительно спросил у сидевшей внутри привратницы, что там начертано. И получил достойный ответ:

– Это в переводе с арабского: «Да благословит Аллах вошедшего сюда!»

Далее последовал рассказ о том, что санаторий их – самый что ни на есть настоящий дворец, в котором жили до революции настоящие великие князья. А во время революции и Гражданской войны сидели под домашним арестом многие родственники царя. Главным среди арестованных был Верховный главнокомандующий русской армией в Первую мировую войну – дядя царя Николай Николаевич Романов. При большевиках сюда каждую неделю приезжали комиссары из Ялты. И требовали выдать им Романовых для расстрела. Спасли их от расправы, как ни странно, германцы, занявшие Крым.

– Ну, а после здесь был советский санаторий, в котором отдыхали и лечились такие люди, как вьетнамский Хо Ши Мин, наши министры, члены ЦК. В общем, советская знать, – подвела итог интеллигентная тетенька.

– А сейчас? – поинтересовался Миров.

– Депутаты Рады. И их родня!

И по ее тону, слегка пренебрежительному и чуть вызывающему, Олег понял, что «нынешних» персонал не жалует. Не те хозяева жизни пошли. Измельчали.