Крымский оборотень

Стратег, ничего не говоря, встал и направился к выходу. За ним вышел и Ольхин. Остальные расположились кто где. Гиви с Ласточкой остались в квартире, Волошко с Абдуллой уединились в «штовере», Завьялов вместе с Лихим также отправились на улицу – в другую сторону от Ольхина и Стратега.

Какое-то время Ольхин и Стратег молча шли по улице, а затем Стратег сказал:

– Ноги у меня больные. Не могу долго ходить. Давайте где-нибудь присядем.

Ольхин кивнул, они свернули с тротуара, подошли к какому-то полуразрушенному зданию и уселись на кучу камня-ракушечника.

– Потому вы и на фронт не попали – из-за больных ног? – спросил Ольхин.

– Именно поэтому, – неохотно ответил Стратег. – Уж как я просил в военкомате в сорок первом! Возьмите, говорю, хотя бы в обоз! Нет, и все тут… Ну, а потом мне предложили повоевать в подполье. Конечно же, я согласился. Война, она ведь разная… Вот повоевал… – Он безрадостно усмехнулся. – Остался жив и зачислен в предатели…

Логическим продолжением разговора было бы уверение Ольхина, что никто пока не записывает Стратега ни в какие предатели, а просто ведется опрос всех оставшихся в живых подпольщиков, и что это необходимое дело, так как предатель, скорее всего, где-то поблизости, и если не побеседовать с подпольщиками, то как его найдешь? Но ничего такого Ольхин говорить не стал, он спросил совсем о другом:

– Почему вас не арестовали?

– Потому что меня в ту ночь не было дома, – ответил Стратег. – Кажется, Ласточка вам об этом уже говорила.

– Она говорила предположительно, – сказал Ольхин. – А мне нужен ваш точный ответ. Итак, где вы были в ту ночь?

– У одной старушки, – сказал Стратег. – Зовут Зухра. Живет по улице Физкультурников в доме двадцать три.

– Что вы там делали?

– Лечил ноги, – ответил Стратег. – Старушка – известная в городе травница. Это вам скажет любой. А у меня с наступлением весны с ногами просто беда. Вот, значит, и лечил… Дело это долгое, потому и задержался. А ходить вечером по улицам, когда комендантский час, – опасно, сами понимаете. Я и остался ночевать у старушки. В общем, повезло. – Стратег опять невесело усмехнулся.

– А где вы скрывались до прихода Красной Армии?

– У Зухры и скрывался. Она подтвердит. Дом, где она живет, могу показать.

– А ваших близких, что же, немцы не тронули? – спросил Ольхин.

– Всех своих близких мы вывезли из города еще до прихода немцев, – пояснил Стратег. – Кого куда. Был приказ – никого из родных и близких в городе не оставлять. Семья – самое слабое место подпольщика, – грустно произнес Стратег. – Да оно и правильно. Как, скажите, воевать, когда родные рядом? А вдруг они проговорятся, а вдруг их арестуют?

– И где сейчас ваша семья?

– В городе Джанкое, – ответил Стратег. – Жена и трое детей. Где родня других подпольщиков – не скажу, потому что не знаю.

– Хорошо… Теперь вот какой вопрос. Ласточка говорила, что именно вы собрали всех оставшихся в живых подпольщиков после того, как город был освобожден…

– Да, я.

– Зачем? – взглянул Ольхин на Стратега.

– А вам что же, непонятно? – в ответном взгляде Стратега таилось недоумение. – Чтобы выяснить, кто предатель.

– Вы считаете, что таким образом это можно было выяснить?

– Я не знаю, – пожал плечами Стратег. – Таким или еще каким… Но ведь надо было что-то делать! Потому что предатель где-то рядом. Как же жить с этой мыслью? Вот и собрал уцелевших…

– Значит, вы уверены, что вас кто-то предал?

– Да и вы сами в этом уверены, разве не так? – в голосе Стратега послышалась ирония. – Иначе не было бы сейчас нашего разговора.

Они помолчали, невольно прислушиваясь к разнообразным городским звукам. Где-то лязгало железо, с другой стороны слышались людские голоса, на вершине дерева перекликались птицы.

– Я пытаюсь вспомнить… – сказал Стратег. – Были ли в городе при фашистах птицы? Хочу вспомнить и не могу. Не вспоминается. Может, и не было.

– Может, и не было, – согласился Ольхин. – Птицам ведь тоже нужны тишина, покой и мир. Оттого они и не прилетали.

– Да, наверно, – согласился Стратег. – Хотя, может, и прилетали. Да только нам было не до птиц. А сейчас – щебечут.

– Вы кого-нибудь подозреваете? – спросил капитан.

– Нет, – почти мгновенно ответил Стратег, помолчал и продолжил: – А кого подозревать? Некого… Все они на виду, как на ладони. Все честно боролись, не раз рисковали жизнями. Разве могут такие люди предать? Не могут.

– Ну, это может быть и маскировкой, – предположил Ольхин. – Враг хитер. Вот так вот запросто он себя напоказ не выставит. Он обязательно будет маскироваться, стараться изо всех сил казаться самым лучшим. Лучшие, они всегда вне подозрений.

– Я понимаю, – кивнул Стратег. – А только все равно не верится…

– А Бильярдист? – спросил Ольхин.

– Бильярдист, – не сразу ответил Стратег. – Бильярдист…

Ольхин не перебивал Стратега. Он молча ждал, что тот еще скажет о Бильярдисте. Но Стратег не говорил ничего. Он лишь молча покрутил головой, потер лоб, хмыкнул и ничего не сказал. Чувствовалось, что он о чем-то напряженно размышляет.