Крымский цугцванг 1 (СИ)

Посол передал предложения президента США по нормализации положения на Кавказе.

Фактически это был ультиматум. Абхазия и Южная Осетия реально входят в состав Грузии. Северная Осетия и Чечня являются своего рода буферными территориями, в которых будут находиться голубые каски из состава войск НАТО. Кроме того, Россия должна урегулировать отношения с некоторыми европейскими странами. Пока не конкретизировалось, какие страны, но и так было понятно.

Ларионов усмехнулся. Совершенно ясно было, что Эстония, Латвия, Украина, Польша. Плати, плати, плати.

Посол обтекаемо предупредил, что в случае отказа, страны НАТО оставляют за собой силой оружия остановить Россию.

Это была уже официальная война. И не только на Кавказе, но и по всей границе России.

Предложения шли в рамках не только США, но и НАТО. То есть, проще говоря, против России, как в «добрые старые времена» выступил весь Запад. А Россия была уже не та, хотя и не совсем беззащитная, как во времена Ельцина.

Как быть?

Собравшийся в половину одиннадцатого вечерашнего вечера Совет Безопасности России проходил очень бурно. Первая реакция — отвергнуть все наглые требования, кое-как была отвергнута. Было решено, что ультиматум, а по-другому его не назовешь, должен стать основой для дальнейшего переговорного процесса. Одновременно надо было остановить грузин, остатки войск которых вели себя совсем уж нагло, пользуясь поддержкой НАТО, сохранить авиационный зонтик, разобраться с положением на Черном море, где НАТО имело абсолютный перевес в кораблях и морской авиации.

Армия по всей стране должна быть приведена в полную боевую готовность. За сутки надо было провести частичную мобилизацию и хоть как-то наладить экономику предвоенного состояния.

Сталину при всем том напряжении и в международной обстановке, и в положении в стране было легче. Тоталитарное государство многие годы готовилось к войне. А как быть современной России с полурыночной, полусоветской экономикой, с урезанными ресурсами, с почти отсутствующей идеологией, с расколотым обществом и не до конца реформированной армией?

Хотя армия не была готова к войне и у Сталина. У русских всегда так — как война, так к ней не готовы.

Но главное — готовы ли вы г. президент, г. министр обороны, г. г. генералы к кошмарным потерям, которые обязательно будут в современной войне с огромным количеством высокоэффективного оружия?

Устало обведя взглядом членов СБ, Мануйлов приказал министру обороны и председателю ФСБ дать ему прогноз возможных потерь Российской армии и прогноз развития военных действий. И распустил Совет.

В итоге в Северной и Южной Осетии войска находились в полной боевой готовности, то есть сидели в окопах и капонирах. Авиация с обеих сторон ожидала на аэродромах в готовности № 1, ожидая вылета противника.

Российские войска были готовы к любой войне, хотя ни о каком дальнейшем продвижении не могло быть и речи. Войска НАТО, придя в себя, были готовы вступить в бой в любой момент.

Но самое нехорошее, продолжалось дипломатическое давление. Запад уже открыто, по каналам СМИ, угрожал напасть всеми армиями государств НАТО. А Россия оставалась, как всегда, одна. Правда, Китай оказывал моральную поддержку, но и только.

Ларионов завершил свой рассказ, закурил, чем несказанно удивил Романова и испытывающе посмотрел на собеседника.

— Наверное, Дмитрий Сергеевич, вы гадаете, почему я вам об этом самолично так подробно рассказываю, когда мог бы просто предложить прочитать несколько записок аналитического отдела министерства о событиях последних дней. Объясню. На днях вы займете кресло министра иностранных дел Российской Федерации. С чем я вас и поздравляю.

Зря Романов цинично думал, что ни женщины, ни жизнь уже не смогут продемонстрировать ему что-то новое. Оказалось, еще как могут! Он был так ошеломлен, что даже не возразил Ларионову.

Прошло несколько минут молчания. В оцепенении он отпил остывший и теперь уже совершенно невкусный чай.

— Но я не собирался быть министром, — ляпнул он, словно могло быть иначе, и он мечтал и видел себя на месте Ларионова.

Уходящий министр понял его правильно.

— Видите ли, Дмитрий Сергеевич, — непривычно мягко для него заговорил он, — я не буду касаться таких тем, как «России необходимо» или «Родина от вас ждет». Знаю, высокий штиль вам как красная тряпка для быка. Поэтому от красноречия перейду сразу к практическим моментам. Я в мире известен как сторонник жесткой линии по отношении к странам Запада. В текущих условиях такой министр должен уйти в отставку. Сегодня мы разговаривали об этом с президентом. Мнения у нас с Анатолием Георгиевичем совпадают. Я не буду касаться таких аспектов, как мои переживания, поскольку любой уход это поражение.

Но в данном случае это объективная реальность и она даже не обсуждается. Президент уже пообещал приискать мне теплое местечко в каком-нибудь другом министерстве или в своей администрации.