Крымский тустеп или два шага налево...

- В общем, пока было темно, и командовали всем комбат Шаронов и комполка Князев, все шло нормально. У меня 40 пулеметов, двадцать из которых с оптическими прицелами, 20 снайперов и 23 автоматчика. Задавили мы немцев, только минометчики сильно мешали. Мотались туда-сюда по поселку, никак их накрыть не могли, а в полку минометов нет. Охотились за ними с помощью гаубиц, а стреляют их артиллеристы херово. До утра с ними и промаялись. Тут какой-то козел послал батальонную группу вперед. Немцы отошли на квартал, оставив в каждом доме прикрытие. И положили на землю мужиков. Пришлось идти вперед и выбивать "прикрышку", так как у батальона гранат почти не было. Прошли квартал, но запасы гранат не резиновые. Тут кто-то посылает вперед танки, с 20-мм "пукалкой"! А они даже стену пробить в доме не могут. Пехота не пошла, танки сожгли. Двадцать штук. Следующим номером программы явно был бы штурм поселка моей ротой. С пустым боекомплектом. Под таким командованием идти в бой бессмысленно. Рота вела бой грамотно и почти без потерь. Бойцы у меня, что надо. А управлять боем надо уметь, и точно рассчитывать каждый шаг, и каждое движение. Была бы безвыходная ситуация, я бы остался, а так, класть роту из-за какого-то...

- Прекрати немедленно! Ладно, все понятно. Тут тебе Мехлис какой-то подарок оставил. Возьми! - он достал из стола и протянул Дмитрию пакет. Дима покрутил пакет в руках, и вскрыл его! Совершенно непроизвольно у него вырвалось:

- Ах, ты ж, сука!

- Что ты сказал? - спросил Батов, но увидев побелевшее лицо Матвеева, протянул руку,

- Дай!

Дмитрий покачал головой, но Павел Иванович с силой забрал пакет и вытряхнул его на стол. Оттуда выпала упаковка немецких презервативов.

- Что это? - спросили Горшков и Бархоткин.

- Не понял, что за дурацкий подарок? - сказал Батов. Дмитрий забрал упаковку со стола.

- Объясни, в чем дело, и почему ты такой белый?

- Разрешите не объяснять!

- Нет!

- Это - личное!

- Тем более!

- Мою девушку депортировали.

Все замолчали.

- За что?

- Командир из особого отдела 44-й армии сослался на какое-то постановление от 1938 года.

- Сядь! Ты мне все сказал?

- Абсолютно, товарищ генерал. Даже то, что никому бы не сказал.

- Хорошо, Дмитрий. Успокойся, и, пожалуйста, ничего не предпринимай против него. Найдем мы твою девушку. Обязательно найдем. Если, конечно, дело не связано с контрразведкой. Она же в оккупации была?

- Была. Активная подпольщица.

- Ну, тогда легче. В общем, я подключу нужных людей, но обещай мне: самостоятельно ничего не предпринимать.

- Есть, товарищ генерал.

- Иди! Займись делами, будет легче.

- Есть! - Дмитрий развернулся и вышел из кабинета. Его била дрожь, ненависть просто захлестнула все его мысли. Бойцы, ожидавшие его возле машины, видя не совсем обычное выражение лица начальства, быстренько и без разговоров уселись в машину.

- В роту! - приказал Матвеев, и всю дорогу молчал. Сжав нервы в кулак, Дмитрий выслушал доклад дежурного. Откозырял, сказал: "Вольно!", и прошел в свою комнату. Полчаса никто его не беспокоил, затем раздался осторожный стук в дверь.

- Товарищ лейтенант, разрешите? - раздался голос Костина.

- Заходи, Владимир Николаевич.

- Что случилось? Почему на Вас лица нет? - тут он заметил орден, и попытался поздравить Дмитрия.

- Не надо об этом, товарищ старший политрук. Вот, возьмите медаль, удостоверение, и вручите Савельеву. Я не приду на построение, у меня был очень тяжелый день.