Крымский выбор

После заседания мы вышли на площадь, и на мой мобильный телефон неожиданно раздался звонок. Звонил заместитель командующего военно-морскими силами по береговой обороне (сегодня он — командующий военно-морскими силами Украины в Одессе, вице-адмирал) Игорь Воронченко, который заявил мне: «Ефим Зисьевич, передайте Константинову, что над зданием Верховного Совета Крыма вывешен флаг Российской Федерации. Снимите его или я за себя не отвечаю!»

Я поднял голову и увидел над зданием крымского парламента вместо флага Украины триколор. Наверное, он висел там уже с ночи, но никто не обращал внимания, а мы, депутаты, зайдя в здание утром, до этого на улицу не выходили, занимались сессией. И вот вид российского триколора на шпиле Верховного Совета Крыма для меня стал точкой невозврата: флаги поднимают не для того, чтобы потом их снимать! Хотя на самой сессии 27 февраля о возвращении Крыма в Россию речи не шло, а на референдум предполагалось вынести вопрос всего лишь о расширении конституционных полномочий автономии в составе Украины!

Уже позже, 6 марта, когда прошло окончательное решение по формулировке и дате референдума, мне позвонил один человек из правоохранительных органов и предложил встретиться. Мы с ним встретились возле парламента и, прогуливаясь по улице, пообщались. Он очень переживал, какой выбор делать в день голосования, и спросил меня: «Насчет России — это серьезно? Навсегда?» — на что я ему заметил: «Посмотри на здание и флаг над ним. Что бы ни произошло, назад дороги нет!»

Заходя к себе в кабинет, я обратил внимание, что в моей приемной расположилась огневая точка. Вооруженные мужчины пояснили, что из окна здесь «открывается удобный обзор» и хорошо просматриваются подходы к главным дверям здания. А я мысленно лишний раз отметил, что это явно не простые ополченцы. Тем более что у одного из «гостей» был типичный окающий вологодский говор, а, во-вторых, я ближе рассмотрел их вооружение.

Первые два-три дня эти ребята еще ходили в масках, но потом их сняли. Мы с моими сотрудниками угощали этих парней лимонадом, минералкой, конфетами, принесли им чай и кофе — понимали, что они сидят на сухом пайке. Отношения у нас сложились добрые, мы много общались. Когда я приходил по утрам, они сидели в приемной, иногда заходили что-нибудь спросить. Как-то я обратил внимание, что они ночевали на стульях, и предложил им составить кресла, чтобы они могли устроиться хоть немного удобнее.

В первый день, когда мы шли к Константинову в кабинет, а потом в сессионный зал, «вежливые ребята» нас сопровождали, поясняя: нас тут немного, а здание огромное, и мы перекрыли только первый этаж, но проникнуть в здание несложно. Поэтому и принимались поначалу такие меры предосторожности. Да мы и сами понимали, что произойти может всякое: к нам из Киева — причем из разных источников — изначально стала поступать информация о том, что в Верховной Раде Украины готовятся проекты решений о ликвидации автономии Крыма, собираются распускать Верховный Совет Крыма и отправлять в отставку нашего спикера, а через прокуратуру Украины проводятся документы об аресте членов Президиума крымского парламента и части нашего депутатского корпуса якобы «антиукраинской направленности», и на полуостров с этой целью направлены украинские спецподразделения.