Крыса (Безымянная трилогия - 1)

Неуклюжая, тяжелая, зажатая между досками ограждения, она становится моей добычей. Воет, хрюкает, рычит, ожидая, что я наконец уйду, утолив свой голод. Вдруг двери хлева открываются и в нашем направлении бежит человек. Я зубами выдираю последний кусок свинины и убегаю. Следующей ночью прихожу опять. Свиньи уже нет. Я выбираю другую, такую же толстую и неуклюжую. Но здесь загородка не такая тесная, и свинья переворачивается на спину, чуть не раздавив меня.

Я прыгаю ей на голову и кусаю в шею. Она бьется головой в железную трубу ограждения. Я отступаю. Перебираюсь в следующее здание, где полно молодых, светленьких поросят. Чувствую хвостом прикосновения вибриссов самца, живущего в подвале по другую сторону от пекарни.

Молодые свинки - подвижные и нервные. Они чуют наше присутствие, визжат, подпрыгивают, брыкаются, пытаются схватить зубами.

Зубы у них уже острые, а копыта твердые, так что мы ищем спящую, слабую или больную свинку. Есть. Лежит на боку, то и дело дергая задней ногой. Мы подходим к ней как можно ближе.

Крыса-сосед находит место, где пульсирует жила. Кусает. Свинья рвется, визжит. Крыса висит у нее на шее. Я бросаюсь с другой стороны. Она бьет копытом, брыкается. Я прыгаю ей на спину и вонзаю зубы прямо за ухом. Она сбрасывает нас. Мы нападаем с разных сторон. Окровавленная свинья, визжа, мечется внутри загородки. Я прыгаю и вцепляюсь ей в горло. Перегрызаю артерию. Свинья падает.

Запах крови разносится далеко. Вокруг визжат от ужаса поросята.

Сбегаются другие крысы. Сначала мы пытаемся прогнать их, но их становится все больше.

Поросенок еще дергает копытцами и похрюкивает. Вдруг зажигается свет. Свиньи визжат все громче. Приближаются люди.

Я возвращаюсь. В подвале слышу доносящийся из кладовки лай - яростный, остервенелый, злой. Недавно на улице собака загнала меня в сточный колодец. Если бы я, рискуя жизнью, не прыгнул вниз сквозь решетку, она переломила бы мне позвоночник Лай раздражает, беспокоит, напоминает о той погоне.

Рядом с молодой самкой вертится чужой самец. Я хочу прогнать его, но он уже прочно обосновался в кресле и не уступает. И я отправляюсь в старое гнездо, где меня ждет старая самка-мать. У нее как раз течка.

За время моего отсутствия в пекарне и в подвалах многое изменилось. Кладовку заново покрасили, заменили подгнившую дверную коробку и заделали все щели.

Дверь, ведущая из пекарни на лестницу, под которой я раньше свободно протискивался, укрепили дополнительной планкой и обили жестью. Зацементировали все отверстия в стенах пекарни и кладовки, в том числе и щель за электросчетчиком. Посуду, кадки, противни и решетки отодвинули от стен, так что пробежать незамеченным уже не удастся.

Крутится починенный вентилятор, блокируя последний вход в пекарню.

В нескольких местах я нашел расставленные недавно ловушки.

На помойке и в подвале рассыпано отравленное зерно. Молодые крысята, воспользовавшись невниманием самки-матери, вылезли из норы и наелись его в первый же день. В нескольких местах я натыкаюсь на их окоченевшие трупики.

Вскоре ловушкой убило молодого самца, пытавшегося занять мое место в старом кресле.

Больше всего меня беспокоит то, что в подвале стали запирать на ночь старого кота, который до сих пор отлеживался на балконе. Разозленный, он бродит по подвалу и отчаянно мяукает. Под утро он ловит крысу, залезшую в подвал с улицы через приоткрытое окно. Утром пойманная крыса со сломанным позвоночником и выбитым глазом была еще жива. Люди бросили ее в бак с водой.

Кот учуял наше присутствие. Он долго караулил у пожарного крана и пытался просунуть лапу в нору. Он также обнаружил устроившуюся в кресле молодую самку и ее крысят, но ему не удалось добраться до них. Он только сбросил несколько банок и поранил себе лапы об осколки стекла.

Люди часто приходили в подвал, жестикулировали, показывали дырки и щели в стенах. Я предчувствовал опасность, чувствовал приближающуюся катастрофу. Люди затыкали все дыры, трещины, все расщелины в окружающих двор стенах. Я убедился, что они делают то же самое во всех прилегающих к пекарне постройках, а также в домах по другую сторону улицы.

Их всегда сопровождала собака с длинной острой мордой, вечно вынюхивающая и тявкающая у каждого следа.

Я сижу в старом кресле с принесенным с помойки куском жилистого мяса.

Лай собаки и свист втягиваемого носом воздуха вызывают страх у молодой самки. Она хватает малышей зубами, наползает на них всем телом, прикрывает их.

Я выскакиваю из кресла и по самой верхней полке добираюсь до жестяного конуса, под которым загорается лампочка. Входят люди. Собака тащит их прямо к креслу. Я распластываюсь на греющейся снизу металлической тарелке.

Люди снимают банки, отодвигают полки и доски. Они берут кресло и выносят его в коридор. Разъяренная собака сует свою морду между пружинами.