Крыса Разумная

Пожилой магистр Артуй и молодой Златохруст, сидящие на противоположных концах ряда, одинаково подскочили и засуетились в своих мягких креслах.

– Заткните ему пасть! – выкрикнул нервно Артуй. – А то он такого наговорит!

– Я-то наговорю, уж будьте уверены! – заверил его Гнилозуб. – Расскажу, почему мостовые служат всего один год, и сколько на самом деле стоит починка стен цитадели, и зачем наш уважаемый бургомистр затеял строительство этого огромного галеона на судоверфи, которая, как всем известно, принадлежит его зятю. Пусть горожане знают, за чей счет это делается!

– Хватит! Замолчите немедленно! – тонким голосом взвизгнул Серобок. – Начальник охраны, арестуйте обвиняемого немедленно!

Твердолоб звякнул кирасой и вытянулся перед бургомистром в струну. Толпа народа ахнула и замолчала. Артисты на сцене остановились и замерли, а Барабаш даже стянул с головы свою маску. Со стороны здания караульной службы показалась вереница вооруженных стражников. Два десятка охранников мигом окружили Гнилозуба с дворецким и оттеснили от них толпу.

Епископ Муровер резко встал со своего кресла и обратился к народу:

– Чада мои, именем мудрых заклинаю вас – отойдите подальше и не мешайте вершиться правосудию!

Горожане начали отступать к краю площади, оставляя ее середину пустой.

– Что, хотите арестовать меня прямо здесь, на глазах у всего честного народа? – с вызовом выкрикнул Гнилозуб.

– Начальник! – не слушая его, тонким голосом визжал Серобок. – Исполняйте свой долг! Уведите, и заткните его, наконец!

Твердолоб прошел сквозь линию оцепления, приблизился к Гнилозубу и, смущенно шевеля усами, проговорил:

– Извините, ваше высокородие. Служба есть служба.

Гнилозуб коварно улыбнулся и протянул ему запястья, предлагая связать их веревкой.

– А сейчас время молебна! – встрял в этот спор Муровер, указывая посохом на храм Восьми Мудрых, купол которого блестел под вечерним солнцем справа от ратуши, за фонтаном.

Он первым поднялся и решительно зашагал к храму, уводя за собой толпу. Многие последовали за ним, и лишь часть особо упорных горожан осталась на площади, чтобы посмотреть, как кончится арест опального олигарха.

– Стража, на караул! – скомандовал Твердолоб.

Стражники в медных кирасах дружно подняли в руках алебарды.

– Кру-угом!

Они развернулись, оказавшись лицами к поредевшей толпе, и взяли оружие наперевес.

– Шагом-м-марш! – заорал Твердолоб.

И тут же его подчиненные, забыв о Гнилозубе, оставшемся у них за спиной, надвинулись на ряд кресел, в которых сидели члены городского совета во главе с бургомистром, плотно его окружили и принялись грубо поднимать сидящих, выкручивая им руки и строя в шеренгу.

– Это что еще за выверт? – растерянно пролепетал Серобок. – Твердолоб, ты что делаешь?

– Молчать! – брызгая слюной, завопил на него кирасир. – Вы тут все арестованы. Кто посмеет сопротивляться, тому я лично кости переломаю!

– Это кто арестован? – лепетал бургомистр. – Твердолоб, ты все перепутал. Это Гнилозуба надо арестовать, а не нас.

– Я лучше знаю, кого надо в тюрьму, а кого – на свободу, – нависая над ним, продолжал орать Твердолоб. – Чай, не первый год на безупречной службе. Сколько раз я тебе говорил, серая морда, что жалованье караульным всегда нужно платить в срок, а не затягивать на полгода? Сколько раз просил жалкие льготы для обучения детенышей в школе при ратуше? Сколько раз говорил, что нашим бабам на праздники нужны новые платья? Ты меня слушал?

– Будет… будет тебе новое платье, – растерянно бормотал Серобок.

– От тебя не дождешься! – вопил Твердолоб. – Если бы почтеннейший Гнилозуб не взял караульную службу на свое попеченье, то мы давно по миру бы пошли! Вместе с женами, детьми, тещами и шурьями! Городской совет нас забыл и забросил, а сам деньги на ремонт цитадели пускал налево и направо, только не нам! Все, поздно теперь каяться и умолять. Караульная служба сделала выбор: наше начальство – его высокородие Гнилозуб, почесть ему и хвала!

– Ур-р-ра! – дружно заголосили охранники, услышав знакомое имя.

Гнилозуб надменно упер руки в свои колышущиеся бока и с видом полного превосходства взирал на растерянных членов городского совета.

– Куда их теперь? – спросил его Твердолоб.

– На гауптвахту. В подвал. А там видно будет, – коротко распорядился бывший магистр.

По всему было видно, что в роли большого начальника он чувствует себя более чем уверенно.

В подвале караулки было темно и сыро. Узкие окна, забранные толстыми решетками, выходили на площадь, но они располагались так низко над мостовой, что рассмотреть в них можно было только ноги прохожих. Но даже до этих окон было не дотянуться с сырого пола, устланного вонючей соломой.

Старейший член городского совета Артуй аккуратно поставил туфельку в просвет между двумя лужами, поправил на своем камзоле парадную ленту и задумчиво произнес:

– До сих пор не пойму: что это было?

– Государственный переворот, вот что! – запальчиво ответил ему Серобок, пытающийся устроить себе в уголке местечко поудобнее.

Оставшиеся члены городского совета, общим числом шестнадцать персон, принялись располагаться где попало.