Крыса в чужом подвале

Торквесы прошли к концу стола. Им уступили место. Кто не торопился оторвать задницу, поторопили. Тощего птоха, так по-приятельски хлопнули по спине, каша изо рта полетела. Селли со служкой принесли огромное блюдо с отварным мясом. Тут же поставили мису поменьше с острым соусом, притащили раскаленную сковородку с расплавленным сыром. Птохи, да и карнахи с завистью поглядывали в сторону торквесов. Не отощают от такой кормежки.

Пока Селли таскала хлеб и ложки, торквесы не торопясь, без суеты, рассаживались.

− Как в свинарнике, − поморщился золотоплечий, и скинул не убранную тарелку со стола. Черепушка слетела, разбилась, каша рассыпалась по полу.

Другой, оглядев сидевших за столами птохов, усмехнулся.

− С такими орлами замок тысячу лет не завоевать.

Услышав его, один из компании торквесов оживился. Пакостная улыбка растянулась до ушей. Зубы пересчитать можно! А зубы у торквеса — не у всякой молоденькой бьянки такие. Ровненькие, беленькие и целенькие.

− Сейчас посмотрим, какие они орлы.

Потому как компания оживилась, золотоплечие знали наперед, что будет дальше.

− А что парни, заработать хотите? − торквес отцепил с пояса кошель и пустил его среди приятелей. Те щедро сыпали туда монеты, все больше тремисы, а иногда и солиды. — И себя покажите заодно. Согласны? Дело не хитрое. Тут почитай солидов двенадцать.

Торквес вытащил из-за пояса мизерикордию, бросил кошель на стол и ударом пришпилил его к столешнице. Трехгранный клинок вошел без малого на треть.

− Кто вытащит, того и деньги, − объявил торквес. — Правду говорю.

− Правду-правду! — поддержали его компаньоны. — Брат Холт врать не будет.

− Но прежде чем тянуть, − Холт подвинул немытую тарелку поближе, − сюда триенс положить. Не меньше. Ну, кто первый? Да не стесняйтесь! Все по-честному! Есть среди вас мужчины или нет?

Трехгранное лезвие вытащить можно только на силу. Раскачивать не получится, сломаешь.

Мужчины, карнахи и птохи, кто посмелей, сперва неуверенно, потом все большим количеством подходили испытать счастье. Звякали монеты о глиняную тарелку, хватались жилистые руки за рукоять, кряхтели, сопели, отпускали крепкие словечки. Толку то? Даже бородач не обделенный силой не справился.

− Парни! Парни! Аккуратней! — ржали торквесы, обмахиваясь. − Тут дышать скоро нечем будет!

Холт подхватил табурет и швырнул в окно. Вместе со слюдяной пластиной вылетела и рама.

− Хоть продыхнуть! — замахал торквес руками перед носом.

− А ну не безобразьте! — вьюном вилась Селли рядом с веселыми парнями. И двух шагов не шагнула подол задрали окаянные.

− И её к выигрышу приобщим, − задыхался от смеха Холт. — Керстен, дай ей семисс.

Золотоплечий сунул деньгу в ладонь Селли.

− Чтобы без отказу герою!

Токвесам весело. Именно их безудержный глумливый смех и подвигнул Костаса принять вызов. Захотелось испортить людям настроение.

Бросив триенс в тарелку, Костас взялся за рукоять кинжала. Чуть надавил вниз и рывком, дерево жалобно пискнуло, извлек.

− Ух, ты! Даже не перднул! — удивился Холт, зачинщик забавы.

− Молодчина! — похвалили его.

— Селли! — позвал золотоплечий кухарку. — Иди, рассчитайся с мужчиной.

Костас, вместе с остатками каши, ссыпал в кошель деньги с тарелки. Встряхнул его, положил на стол и вбил мизерокордию по самую гарду.

Веселье сразу закончилось. Это был вызов. И не принять его торквесы не могли.

Чем бы все закончилось можно не загадывать. Селли, не первый год крутившаяся среди солдатни, посчитала благоразумным убраться из зала. Торквесы, Керстен и Холт переглянулись. Учить надо птоха, учить!

В казарму ворвался портарий Мерх. Злее злого. А злее злого он от того, что получил выволочку от Руджери. И вроде как зазря получил, а с другой стороны вовсе и не зазря. За дело досталось. Не успела стража смениться, венсовские лучники спрятавшиеся в кустах сыпанули десяток стрел. Десяток что? Малость. Малость малостью, а двоих наповал. Третий еще неизвестно жив ли будет. Стрела шею навылет пробила. И все как ни странно пьяные. Заскочив на кухню, Мерх черпаком помешал кашу, заглянул в хлебный ларь и пинком опрокинул трехведерный кувшин с вином. Его даже разбавить не успели.

− Почему кормежка такая? — орал он на кухаря. — Не доварена! В половину с половой! Хлеб когда пекли? Его есть не возможно! Черств как камень! Вино убрать! Убрать! Чтобы больше никому. Воду пусть пьют!

− Так вино от заразы, − оправдывался повар. — От живота и простуды. Капитан приказал.

− Живот не заболит, если готовить нормально будешь. А простуда? — не зная, что поперек капитанова приказа удумать, отступился. — На три четверти разбавляй.

− Так это же самая вода и будет? — возмутился кухарь.

Портарий его уже и не слушал. Выскочил за порог, как ошпаренный.

Тяжкий гул гонга как кулаком ударил в стены. Звякнула ложка в пустой неубранной тарелке, задребезжали соприкасавшиеся краями кружки. Веселье закончилось…

9

− Чем порадуете бьянка Кайрин? — произнес Бриньяр. В черной сутане, в такой же шапочке, он напоминал порыв штормового ветра. Не вошел − ворвался!