Крыша. Устная история рэкета

В Пушкине, там, где всегда ходят тысячи туристов, само собой, работали и фарцовщики. Их было много, и «крышевали» их представители разных группировок. Осенью 1989 года туда пришел некий Егоров, недавно освободившийся из колонии и назвавшийся «комаровским», и стал без особых на то оснований в грубой форме предъявлять свои права на долю «тамбовских» и «великолукских». Он вел себя так агрессивно и самоуверенно, что на стрелку с ним отправились человек 30 — в расчете на то, что и Егоров приедет с группой поддержки. Возглавляли процессию «великолукские» Сергей Соколов и Овик, друзья Анджея. С ними же был Кочубей, правая рука «тамбовского» лидера Саши Ефимова, и «рязанские». В километре позади этой кавалькады ехали «жигули», набитые оружием. Столкновения не произошло. Как только вся компания выстроилась в шеренгу на условленном месте возле Царскосельского дворца, все они были арестованы сотрудниками ОРБ[25] и ОМОНа, поджидавшими их в засаде. Случайно под руку попалось несколько «малышевских». В Пушкинском РУВД всех задержанных поместили в один актовый зал, чтобы по одному подвергнуть традиционной процедуре профилактических бесед и фотографирования. Пока ждали своей очереди, выяснили, что один из «великолукских» находится в розыске. И тут было принято «олимпийское» решение — спортсмен из «малышевских» вызвался поменяться с беговым паспортными данными, чтобы вместо него отправиться в изолятор. Там он собирался сделать вид, что произошла путаница, назвать свое настоящее имя и выйти на свободу. Так оно и произошло, хотя, само собой, выпустили его только после хорошей трепки.

Пока милиционеры в Пушкине неспешно оформляли документы, из города приехал один из «великолукских», Паша Звоник, прицепил к решетке окна первого этажа трос от «девятки» и рванул. Все, кто еще оставался в актовом зале, сбежали. Егорова нашли на следующий день. Он сказал, что случайно перепутал место встречи, а про милицию ничего ведать не ведает.

Через несколько дней на Московском вокзале в видеосалоне, принадлежавшем Геннадию Петрову, с Комаровым беседовали Малышев и Николай Гавриленков. Степаныч начал беседу с нехорошей иронии — мол, как же так? Комаров умудрился так заговорить зубы своим собеседникам, что выходило, что, с одной стороны, Егоров не имеет к нему никакого отношения, а с другой стороны — не было смысла наказывать Егорова — все равно с него нечего спросить.

КРЫШКА

Владимир Феоктистов, он же Фека, не был блатным, и уж тем более вором в законе, ничто не мешало ему подняться по служебной лестнице в колонии и достичь ее вершины — стать главным нарядчиком. То есть человеком, который распределяет, кто и где будет жить, кто и чем заниматься, докладывает хозяину зоны, какие бригады выполняют план. В 1987 году по амнистии в честь 70-летия советской власти ему сократили не отбытый срок наполовину. 8 марта 1989 года его освободили. В Ленинграде Феку с размахом встретили в ресторане гостиницы «Охта». В огромную облепленную золотистой фольгой алюминиевую кастрюлю бросали купюры. Вокально-инструментальный ансамбль неоднократно исполнял «Не сыпь мне соль на рану».

Кабаки пошли чередой. Тогда за столы к авторитетам часто подсаживались люди, никак не интегрированные в преступность, более того — любимые народом. 6 апреля на дне рождения известного мошенника Саши Лерфа в «Прибалтийской» Феоктистов случайно оказался за одним столиком с Александром Розенбаумом. Аудиокассеты с его записям уже продавались в каждом ларьке. Для завязки разговора Феоктистов барда сердечно поблагодарил: «Твои песни помогали нам выжить»,— а после по старой привычке начал немотивированно оскорблять: «Что ты рюмку как х... держишь?» Розенбаум в карман за ответом не полез, и между ними началась перепалка, вышедшая далеко за рамки бытовой ссоры. В ближайших знакомцах Розенбаума был лидер одного из преступных сообществ в Казани — Леха Француз, тот, чьи друзья через некоторое время первые дали настоящий отпор чеченам: они зарезали несколько человек прямо на Арбате. Феоктистов сказал несколько лишних слов и про него. Разумеется, тому это стало известно. Через несколько дней друзья Феоктистова, имеющие вес и связи в преступном мире Ленинграда, выяснили, что Француз дал команду покончить с Фекой. Они умудрились поговорить с ними обоими, а потом посадить за общий стол и помирить; во время разговора Феоктистов признал свою неправоту. Его прошлой славы пока было достаточно для того, чтобы на этом исчерпать конфликт.