Крыша. Устная история рэкета

В десять приехал отец. Я с лестницы слышал, что со мной будет. Так как он поговорил уже с Толиком, который его встречал возле парадной. Мама повисла на руках: «Вася, не трогай — ему подкинули!» Отец начал с прихожей. В коридоре захрустели лыжи. Сестра разложила физику и стала учить. Я зажался между стенкой и шкафом. Бегать негде — 37 квадратов.

— Выходи, предатель! — орал батя. Квартира стала теснее.

На кухне начался семейный самосуд.

— Где взял?! — Затрещины. Дошло до удлинителя по ногам.

— Нашел!

— При каких обстоятельствах?!

Друзей не сдал. За Ульянку сказал, за «трубу». Заговорили о нашем местном 88-м отделе милиции. О статье УК 88 не вспоминали. Боялись, очевидно. Обнял маму. Опять в глазах затуманилось — сухари, мать, свитер с оленями. Но теперь у всех.

— Он малолетка, сидеть мне, за измену Родине,— отрезал отец, как в последний путь.

Но папе подливали хлебной. Дунувший, он подобрел.

Мать: «Давай в туалете утопим». А десять баксов на столе лежат. В руки их никто не берет.

— Пропитаны спецсоставом,— экспертно заявил прокурор.

А рядом селедочка.

— Родину любишь?

— Да.

— Ешь их, а с ВВ мы решим.

Отец даже из бара пачку сигарет «БТ» достал. Все-таки в Совтрансав-то шоферил.

Я начал есть. Не слаще конфет и советской жизни. Кусал и съел. Бумага колючая.

— Вот так, сынок, будет с империализмом,— человечно так предрек папа.

К часу ночи меня отправили спать. Я заснул, потому что устал. А через год началась Олимпиада. Это было начало конца. На улицах замелькали модницы с целлофановыми пакетами «Мальборо», в которые вкладывали авоськи, а пакет носили как оболочку. И так же гладили эти пакеты вечерами, как я баксы.

Часть вторая. ЦЕНТРОВОЙ

Определение Гоголя, назвавшего Невский проспект «всеобщей коммуникацией» Петербурга, и во времена Брежнева оставалось актуальным. Город спланирован так, что у главного проспекта нет ни конкурентов, ни дублеров. Миновать его, добираясь с одного конца мегаполиса на другой, практически невозможно.

На Невском располагались лучшие гостиницы, универмаги и гастрономы, рестораны и кафе. По нашему времени, все это довольно скудно, но в Ленинграде середины 70-х ничего ярче быть просто не могло. С утра до позднего вечера по Невскому ходили толпы людей.

Это был не только проспект, но и своеобразная социальнотопографическая зона свободы. По-настоящему вольготно здесь себя чувствовали не случайные прохожие, а аборигены, те, кто сами себя называли центровыми,— фарцовщики, спекулянты, жулики всех мастей, директоры магазинов.

Они носили необычную одежду, общались с иностранцами, скупали и продавали валюту, спекулировали дефицитными товарами, обманывали горожан, приезжих провинциалов и интуристов десятками способов.

Фактически центровые так же, как и диссиденты из «Сайгона», невольно подрывали идеологические основы Советского государства. У дельцов с Невского всегда можно было втридорога приобрести джинсы и сигареты «Мальборо» — символы буржуазного благополучия. Да и сам образ жизни центрового резко противоречил моральному кодексу строителя коммунизма. Он делал вид, что где-то работает, а на самом деле не намеревался держать в руках ничего тяжелее бумажника. Он не мог внимательно пересчитывать деньги — сгребал их привычным жестом и расплачивался с некоторым пренебрежением. В его топографии не было места галереям Русского музея, для него существовали другие точки отсчета — рестораны «Кавказский», «Нева», «Баку» и самая главная — «Гостиный Двор», одна из линий которого в то время называлась Галерой.

Несколько тысяч фарцовщиков в брежневском Ленинграде образовали параллельный мир, в котором в зачатке уже существовало все то, что через 10—15 лет наводнит Петербург: свободная торговля, игорные дома, рестораны.

Центровых изживали КГБ и милиция, обком и комсомольские активисты, но их с каждым годом становилось все больше. В конце концов, часть этих дальновидных, битых, ошпаренных властью людей войдет в элиту нового строя. Один из тех, кто когда-то крутился на Галере, купит «Гостиный Двор» в качестве бизнес-актива. Произойдет примерно то, что произошло когда-то с Лас-Вегасом, где вы не увидите даже крохотной мемориальной таблички: «Этот город основал гангстер — белорусский еврей Марик Суховлянский по прозвищу Меир Лански».

Сергей Медведев, родился в 1943 году

Я имел отношение к организованной преступности, Галера была оболочкой, сочно шуршащим фантиком. Истинный подпольный мир мало кто видел, органы в том числе. Вернее, не понимали его масштабов. Настоящие валютчики собирались в ресторанчике «Чайка» на канале Грибоедова, но не для сделок — дураков не было,— а чтобы переговорить. Бешеное