Крысиная башня

Мельник же чувствовал себя виноватым вдвойне: его мама умерла раньше времени, сдалась болезни, ушла покорно и тихо. Он думал, что пустота съела ее изнутри, заменила собой все, что обычно держит человека на плаву. Мельнику казалось, что, если бы там остались крысы, они могли бы противостоять медленному наступлению темноты.

Девушка отца превратилась в сморщенную старушку и доживала свои дни в психиатрической клинике.

Сам отец был жив, и женщины до сих пор обожали его.

В дверь позвонили. Мельник открыл и впустил в квартиру Айсылу, в руках у которой был тяжелый пакет из супермаркета. Она обняла Мельника за шею и, встав на цыпочки, поцеловала в щеку. Он с благодарностью обнял и поцеловал ее в ответ. Пока Айсылу хозяйничала на кухне, Мельник представлял себе, что он снова дома, и мама все еще жива.

2

Взгляд Полины скользил по черному экрану выключенного телевизора. Она лежала, отвернувшись от Кирилла, одеяло соскользнуло с ее худого плеча, и Кирилл, не удержавшись, поцеловал ее туда, где под матовой бледной кожей проступала тонкая косточка. Полина раздраженно повела плечом, и он больше не касался ее, приподнялся на локте и просто смотрел. Потом спросил:

— Тебя раздражает телевизор?

— Нет, — ответила она. — Не раздражает, если он выключен.

— Значит, ты никогда его не смотришь?

— Никогда.

— Но ты смотришь эту ерунду про колдунов?

— Смотрю.

— Почему?

— А тебе не все равно?

— Нет. Почему мне должно быть все равно?

— Потому что я просто согласилась с тобой переспать, и все.

— Почему тогда именно со мной?

— Потому что ты — гинеколог.

Кирилл засмеялся, и она резко повернулась к нему:

— Я ничего тебе про себя не скажу. Понимаешь? Сейчас ты со мной, потому что тебе интересно, откуда вся эта придурь и почему ты, такой симпатичный, а я, такая непривлекательная, вместо того чтобы радоваться, мечу иглы, как дикобраз. Ты, как ребенок, будешь залезать ко мне в голову, ко мне в душу и либо сломаешь меня, либо поймешь, как это работает, и заскучаешь. Так всегда бывает.

— И сколько раз у тебя это было? — спросил Кирилл.

— Ни одного. Потому что я всегда ухожу первой. И сразу.

Она встала — маленькая, худая, обнаженная, и, ничуть не стесняясь, пошла по комнате, собирая раскиданные вещи. В движениях ее была притягательная, немного болезненная грация.

— Останься, — сказал Кирилл. — Поздно. Завтра я тебя отвезу куда и когда скажешь. У меня есть нераспакованная щетка. И футболку дам — на тебе будет как платье.

Полина ничего не ответила. Собрала вещи и отправилась в ванную. А когда вышла оттуда — полностью одетая, с маской безразличия на некрасивом лице и с приглаженными волосами, Кирилл ждал ее у двери.

— Тогда я провожу, — сказал он, надевая куртку. — Темно. Поздно.

— Даже не думай, — ответила она. — Если пойдешь, я буду тебя ненавидеть всем сердцем. Дай мне побыть одной! Перестань ко мне лезть!

Полина вышла на улицу, в холод и под дождь, и отправилась домой по темным безлюдным дворам.

Она думала, что больше никогда не увидит Кирилла, но ошиблась. Он пришел в стоматологию на следующий день, без пяти четыре, за пять минут до начала шоу.

— Зачем пришел? — сухо спросила его Полина. — Я ведь все тебе вчера объяснила.

— Я понял, — кивнул головой Кирилл. — Но мне покоя не дает то шоу. Почему оно для тебя так важно?

Полина смолчала. Как было объяснить, что у нее в жизни был единственный человек, которого она по-настоящему любила? Что этот человек когда-то пытался спасти ее от насилия и не смог, но попытка эта была для нее дороже всего на свете, потому что была искренней. Полина не могла объяснить: в случае Сашиной смерти ей грозило полное одиночество, а единственным шансом Саши на жизнь оставался Мельник — одетый в черное пальто телевизионный колдун.

О том, как Мельник проходил испытания, Полина узнавала от него по телефону раньше, чем серию показывали по телевизору. Она могла бы не смотреть «Ты поверишь!», но смотрела, потому что могла поддержать его только так, заставляя себя сделать ради этого огромное усилие. Полина не могла рассказать незнакомцу такие важные вещи. И хотя она молчала, Кирилл все равно уселся в холле и уставился в экран.

Полина прибавила звук.

В шоу показывали маленькую квартиру с дешевой постсоветской мебелью. Ее хозяйкой была худая высокая женщина без малого пятидесяти лет с кожистой складкой там, где у полных людей бывает второй подбородок. Десять лет назад она потеряла мужа, потом — сына. Муж тяжело болел, сын-подросток связался с наркоманами и умер от передозировки. После этого в ее жизни были еще двое мужчин. Один пропал без вести, второй сел в тюрьму за грабеж.

— У меня есть кукла, — сказала она и показала игрушечного принца. У него был роскошный коричневый камзол с золотыми галунами, шляпа с пером и маленькая серебряная шпага. Ее костлявые пальцы с коротко остриженными ненакрашенными ногтями нервно мяли его набитые ватой бока. — Принц. Муж подарил на годовщину свадьбы. Как раз… Как раз перед самой смертью.

— И что не так с этой куклой? — мягко, будто извиняясь за вопрос, спросила Анна. — Что-то ведь не так?