Крысиная башня

«Помогите! Выпустите меня! Спасите! Я тут пленник!!» — орал, конечно, Джамшуд. Затаившись с началом стрельбы, он выжидал; но вскоре стало ясно, что на этот раз за Башню взялись всерьез — из пушки и пулемета ее еще не обстреливали. Сжавшись под подоконником, он неумело молился непонятно какому богу, чтобы снаряд ненароком не залетел в его окно, пока БМП лупила по фасаду.

Да, близится, близится и час свободы, и час расплаты! Джамшуд почему-то был уверен, что хуже, чем сейчас ему уже нигде не будет…

Когда же частая стрельба и взрывы начались уже в подъезде, он окончательно уверился, что «Старому» со всей его командой приходит каюк, теперь основная задача была не попасть под раздачу вместе со всеми. Могут ведь и грохнуть — очень просто! — а он-то тут совершенно не при делах! Надо себя обозначить! — и потому он изо всех сил орал «Спасите — помогите!» и стучал в пол металлической кружкой. Стучать в саму входную дверь он не мог — не пускала цепь. «Ну ничего, ща вам все отольется!» — злорадно думал он, — «Скока месяцев, как собаку на цепи держат, кормят всякими объедками, вкалывать заставляют как шахтера в забое, за все время ни бабы, ни глотка спиртного… Почти! — пи…оры! Ну ничего, мне бы только выбраться, — я с вами посчитаюсь, особенно с этим, с Толиком!!» — и он с удвоенной силой принялся стучать и кричать.

Поднявшись на площадку десятого этажа, Старший определился, из-за какой двери раздаются крики и стук. Попробовал — заперто, но в замочной скважине торчал ключ… На всякий случай, предвидя возможность хитрости, засады, попинал соседние по лестничной площадке двери — одна заперта, другая открыта, и замок явно сломан, раскурочен снаружи. Проверил — ничего интересного, нежилая: вытащенная мебель, осколки посуды, взломанный и частично попиленный на аккуратные чурбачки деревянный пол. Может, и правда пленник. Внизу, в глубине, глухо протрещали автоматные очереди, затем грохнули два взрыва. Пауза в секунд десять, — и снова длинная автоматная очередь. И, кажется, крик. Да, точно, крик. Ага, ребята дочищают. Но по подранку так щедро можно было бы гранатами и не кидаться; впрочем, сейчас не до экономии.

Повернул ключ, рванул дверь, — и отскочил в сторону, ожидая чего угодно. Но ничего не произошло. Осторожно заглянул в прихожую — из комнаты раздавался звон цепей, и отчетливые крики «Помогите!»

Подождать ребят, или самому идти? Впрочем — сам же сказал, что «один зачищу», — нужно поддерживать образ сурового бесстрашного командира. Страхуясь, «нарезая сектора» по всей науке грамотной зачистки, вошел в квартиру, в комнату. Там, прикованный замком к трубе батареи отопления, на пяти — семи метровой блестящей цепи, обвитой вокруг пояса, стоял на коленях с поднятыми руками мерзкого вида тип: неопределенного возраста, с нечесаными волосами до плеч, собранными сзади в кокетливый хвостик, с нагло-трусливой мордочкой хорька, он непрерывно зачем-то кланялся. Старший огляделся, шаря по сторонам лучом подствольного фонаря, — этот тип явно тут и жил: двуспальная кровать с наваленной кучей разномастных одеял, засаленных и вонючих, как и обитатель этого жилища. Таз. Керосиновая лампа. Трехлитровая банка с водой на тумбочке, там же — начатый рулон туалетной бумаги… На полу возле — огромная кипа растрепанных глянцевых журналов с полуголыми красотками на обложках. В углу — накрытое сверху дверцей от тумбочки воняющее ведро с заправленным в него полиэтиленовым мусорным пакетом — параша. Видать и правда — раб, пленник. Удачно — от него сейчас все и узнаем…

— Ну, ты, мурло! Зовут как?

— Джамшуд! Ээээ… то есть Анафема, нет — Костик! Да, Костик, Костя… — неумытик угодливо улыбался. Увидев перед собой человека в армейской форме, он заключил, что Башню взяли штурмом армия или милиция-полиция; во всяком случае, теперь мучениям настал конец — сейчас его освободят, отвезут в этот… как его? В Центр Спасения, где, конечно же, помоют горячей водой, покормят и дадут курить… А там поглядим!

Но что- то с эвакуацией и с Центром Спасения, как и с горячей ванной с куревом, сразу незаладилось: военный был явно не в духе.

— Джамшуд, говоришь??

— Не! Костик…

— Да мне похер! Сколько бойцов в Башне?

— Ээээ, я не знаю… — растерялся Джамшуд-Анафема-Костик, соображая, что бы такого сказать, чтобы его поскорее освободили от цепи и отправили в другое, безопасное и теплое место, — Много! Может, пять, а может, десять! Девка еще…

— Че ты врешь, морда! — крепкая оплеуха, призванная освежить память пленнику, вместо этого как кодовое действо, включила «программу повиновения и недумания», крепко за эти месяцы вбитую ему в голову надсмотрщиками, особенно же, хотя и мимоходом, Толиком… Он тут же перестал что-либо соображать, только кланялся, закрывался руками и что-то блеял, продолжая вожделеть освобождение от цепи, свободу, вкусную хавку, курево… О спиртном и бабах он и мечтать боялся!