Крысиная башня

Через секунду сверху, из квартиры, послышались длинные истеричные автоматные очереди — тот, глухой, опять палил в пролом в полу, бессильно вымещая злобу; а этот, что сидел спиной к двери, теперь вообще раздвоил внимание — пас дверь напротив — и слушал, что происходит площадкой выше; и совершенно не заметил и не услышал за стрельбой вверху, как за спиной у него почти бесшумно открылась дверь, и тонкая мальчишеская рука быстро поднесла черный пистолет с намотанной на ствол тряпкой ему к голове… Глухо стукнул выстрел, из головы плеснуло красным; пуля, пройдя навылет, чиркнула по стене напротив. Тело повалилось на ступеньки.

Из двери показался Крыс, сдирая с ТТ бывшую бандану, успешно выполнившую роль одноразового глушителя. Там, наверху, кажется, если и услышали, то ничего не поняли — уж очень звук нехарактерный, на выстрел совсем не похожий.

Стоявший на лестничной площадке 8-го этажа Яков Михайлович только что «отстоял» свое право «не лезть в кровавую кашу», — а именно: не идти «подстраховывать» никого в этой проклятой квартире. Ему хватило того, чего он там увидел, когда заглянул туда: тело Вяхирева, которого напарник все же вытащил из дыры в полу — ниже пояса все изорванное пулями, и сплошь, как мясо, облепленное пропитавшимся кровью камуфляжем. Он уже не дышал; на грязном, засыпанном пылью, щепками и бетонной крошкой полу вокруг него расползалась лужа крови. Яков Михайлович тут же рванул на лестницу, отдышаться, и уже тут вступил в ожесточенную перепалку со штурмовиком, который требовал помочь ему: «Мы зажмем его с двух сторон — со входа и через дыру в потолке!» Постарался объяснить ему, что тот может «зажимать» кого угодно и где угодно, но сам он в этом участвовать не будет — просто не умеет! Да, отвяжитесь! Он и автомат держит третий раз в жизни, и не подписывался на боевые действия — и зачем его понесло из теплой надежной БМП в этот дом, — точно ведь сыграла свою роль тупая жадность; думал всех сейчас заглушат уже, и успеть к первому периоду мародерки, самому сладкому, когда дербанится то, что легко рассовать по карманам — в первую очередь золото. И вот тебе…

Диалога со штурмовиком не получилось — после того, как его глушануло фугасом на лестничной площадке, он плохо слышал; и все свелось только к взаимным воплям «Пойдешь!» и «Не пойду!!» Тот сдуру схватился за автомат — но во-время одумался, — воевать-не воевать, но уж нажать на спуск в упор, на лестничной площадке сумел бы и такой лох, да и толку с него по-любому… Рванулся в квартиру сам — швырнул в дыру последнюю гранату, — и тут же, перепрыгивая и перешагивая через наваленные на лестнице холодильники и тумбочки, оскальзываясь и оступаясь, матерясь, устремился вниз, на седьмой этаж, чтобы высадить замок, и ворваться в квартиру «по горизонтали», забросав ее гранатами из запаса стерегущего дверь Тищенко.

Увы. Тищенко уже лежал на лестничной площадке навзничь, раскинув руки, и сразу в глаза бросился его правый окровавленный висок; вернее то, что виска, по сути, не было — была дыра, выходное отверстие; и все с ним было ясно. А над телом стоял парень, пацан лет семнадцати, и держал в руках автомат Тищенко…

Схватиться за автомат, висящий на шее, чтобы освободить руки при перелазании через завал на лестнице, он уже не успевал. В последней, отчаянной надежде спастись он пригнулся, прячась за здоровенный холодильник, одновременно хватаясь за автомат; но холодильник — не гранитная глыба, он плохая защита от пуль 5.45, да еще выпущенных с расстояния всего в несколько метров. Очередь прошила и холодильник, и тело штурмовика, отбросив его на стену.

Яков Михайлович увидел, как пробежавший мимо него, и карабкающийся по завалу из холодильников и тумбочек штурмовик вдруг шарахнулся в сторону, за холодильник, хватаясь за автомат — и тут же снизу, с площадки простучала очередь; дернулся холодильник, покрываясь пулевыми отметинами, и штурмовика швырнуло в стену. Он еще сползал по ней, как на межэтажной площадке появился человек с готовым к стрельбе автоматом; короткая очередь, — и штурмовик свалился, оставив на стене отметины от пуль и брызги крови с мозгом. В совершенном ужасе Яков Михайлович направил автомат на парня, но и не решился, и не успел нажать на спуск — парень, сместившись вправо-вверх, тут же снова дал короткую очередь — и пули выбили крошки штукатурки и бетона возле его головы. Он рухнул на пол, отбросив автомат; сознание от ужаса почти покинуло его, — теперь, он был уверен, его ждет то же, что и штурмовика — короткая очередь в голову. Надо бы было бежать, попытаться укрыться в квартире; но конечности стали словно ватными, и он не смог заставить себя сделать больше ни одного движения. Он ожидал пуль в голову, но вместо этого по голове ему «прилетел» приклад, начисто лишивший сознания.

* * *