Крысиные бега

Проверил соседнюю ячейку – оказалась пуста. Великолепно. Достал из кармана компакт-диск, записанный накануне, и положил его в эту – соседнюю – ячейку. Закрыл дверцу, набрал код (дата рождения, прочитанная с конца – очень легко запоминается) и с облегчением вздохнул.

Всё! Два важных дела с плеч долой. Теперь – домой: там Вера с Васькой ждут, готовые к отъезду в далёкую сибирскую глушь. У меня вдруг защемило сердце: всё бы на свете отдал, чтобы они сейчас не уезжали. Но выбора у меня не было.

Какое-то шестое чувство подсказывало мне, что хвоста за мной до сих пор нет. Профессиональные ищейки, за долгие годы намотавшие десятки и сотни километров слежки, приобретают так называемый «липкий взгляд»: «приклеившись» к клиенту, они уже не отпускают его ни на секунду. Если бы ко мне «прилип» такой взгляд, я бы почувствовал.

Домой я добрался без происшествий. Вера была уже собрана, сидела на чемоданах и ждала меня. Василёк, обычно непоседливый и шумливый, сегодня был не в меру серьёзен. Общее волнение, похоже, передалось и ему. Он терпеливо ждал моего возвращения возле собственного чемоданчика, в который упаковал любимые игрушки.

На вокзал я отвёз их на Вериной машине.

– Вещи тёплые взяла? – спросил я на ходу, прокладывая путь сквозь толпы пассажиров. – Морозы сильные обещают.

– Взяла, Ванюша, взяла, не беспокойся. Не без понятия всё ж, знаю, куда еду.

Я посадил их в вагон.

– Ну всё, дорогие мои, берегите себя. Привет Дмитрию и Лиде передавайте, самый горячий. А тебе, Васёк, видишь, как повезло: каникулы-то твои продолжаются. Пельменей сибирских налопаешься от пуза, на лыжах находишься по тайге. Эх, мне бы сейчас с вами!..

– Пап, а ты к нам потом приедешь?

– Вот как дела закончу, так сразу.

– Нет, серьёзно, – сказала Вера, – приезжай. Если удастся расквитаться пораньше.

– Хотелось бы верить, – пробормотал я. Потом улыбнулся, крепко обнял их обоих. – Я буду очень стараться. В любом случае, ждите от меня вестей.

Вагон дёрнулся и начал медленно набирать скорость. Когда наконец хвост его исчез за поворотом, я одновременно ощутил два противоречивых чувства: тоски и свободы. Тоски от разлуки с близкими и свободы от того, что теперь у меня развязаны руки для решительных действий – если они потребуются, конечно. Степень моей уязвимости сократилась до бесконечно малой величины.

Покинув вокзал, я заскочил на почту и отбил телеграмму Дмитрию: мол, встречай родственников. Поезд такой-то, вагон такой-то.

Позвонил Киселёву на мобильник. Он извинился и сказал, что дома будет только после шести вечера. Обещал перезвонить.

Я почему-то занервничал. Интересно, как там моя папка?

Поехал домой. Хотя понимал, что там меня уже могут ждать. Но мне сейчас больше некуда было идти. И я пошёл на риск. В конце концов, папки у меня с собой не было, а без папки я для них неинтересен.

6.

На столе лежали два мобильных телефона – мой собственный и тот, что я нашёл в камере хранения. Между ними – пепельница и пачка «Марльборо-Лайт».

Я сидел в своей квартире, курил одну сигарету за другой и ждал звонка. Вернее, двух звонков, по обоим телефонам: по одному – от тех парней, которым я должен передать папку, по второму – от Олега Киселёва. Вопрос заключался только в одном: кто позвонит первым. Я даже своеобразное соревнование между мобильниками устроил: побеждает тот, кто зазвонит раньше.

Смутная тревога не покидала меня. Наверное, мне не следовало сидеть здесь, в этой квартире. Но что-то меня удерживало. Я ждал.

Победу одержал «Сименс». Они! Сердце бухнуло в груди и, получив изрядную долю адреналина, погнало его в кровь.

Я вышел на связь.

– Да. – Это было единственное слово, которое я произнёс в этом разговоре. Всё остальное говорили они. Передав подробные инструкции, на том конце дали отбой.

А я всё сидел, прижав трубку к уху, и думал: какие же всё-таки подлянки порой подбрасывает нам жизнь! Не ждёшь, не гадаешь, а она тебе – бац! Да всё по башке норовит, да побольнее…

Инструкции, которые я получил, были для меня полной неожиданностью.

Я взглянул на часы. Семь часов вечера. Пора бы и Киселёву объявиться. Мне сейчас как никогда нужен был его совет. А пока я принялся за сборы. Достал дорожную сумку, покидал в неё смену белья, пару свитеров, тёплые носки (обещали сильные холода), фотоаппарат и кучу всякой походной мелочи. Посчитал наличность – восемь тысяч. Сунул в карман. Взял с собой кредитку «Внешторгбанка», там у меня были кое-какие сбережения. Пригодится, мало ли что. Всё как-то спокойней, когда карман греет кругленькая сумма.

Всё, сборы закончены. Надо уходить, здесь оставаться стало слишком опасно. Поеду к Киселёву без предупреждения.

Но я не успел. В двадцать минут восьмого раздался звонок в дверь. Я вскочил.