Крысиные гонки Часть 1

- Не называй меня Калина при терпилах, я тебе чо говорил?? - прошипел тот, и Шапа точно, вспомнил, как Калина перед делом велел по погонялу его не называть, типа, 'его кликуха в ментовской картотеке, и мало ли что!'

Тогда Шапа только хмыкнул на такие явные понты своего кореша; хотя остальные члены банды согласно и уважительно покивали, отдавая дань предусмотрительности главаря; но сейчас тот, видать, вошёл в роль, и настроился стребовать беспрекословного исполнения своих приказаний; ишь, даже ружьё перехватил поудобнее и смотрит недобро... может и замочить, хоть и старого кореша, чисто для авторитету перед салагами, - сообразил Шапа, и среагировал как подобает: кивнул виновато, шепнул, но чтоб рядом стоящий Чика слышал:

- Облажался, звиняй... Шеф.

Вот, это прошло. Калина расслабился, тоже кивнул, соглашаясь, что мол, да, лажанулся ты, но с кем не бывает, - и мотнул башкой на здорового мужика, мычащего, лежащего лицом вниз с загнутыми назад, скованными блестящими браслетами, руками:

- А этот-то... мусор, скорее всего! Ментяра.

- Ну да?? Откуда знаешь?

- Он тута ругался. Как это? Своеобразно. Точно мент. Такие оборотцы только они могут. Очень похоже что мент. Даже наверняка. Может - бывший.

- Они сейчас все бывшие. Грят, Администрация поувольняла всех прежних, теперь новых набирает, так што оне все бывшие. Но это хорошо, хорошо... Посчитаемся, а, Шеф?.. - новое словечко прилипло, и Калина, судя по всему, не имел ничего против.

- Само собой. Он нам всё-всё про себя расскажет, паскуда. Кто-что-почём. И если в натуре мент - то кончина его будет небыстрой... Отойдём...

Они отошли чуть в сторону, чтобы шмонавшие вещи и баб пока на предмет ценностей подельники их не слышали, и вполголоса посовещались.

- Эта... грохнул ты бабу. Мокруха, как бэ... Хотя пока ещё дышит.

- Херня. Не первая, и, даст бог, не последняя. Нужно же было её остановить, не гоняться же за ней по всему лесу. Да, это... Удрал, гришь, кто из палатки?

- Пацан. Смотря по шмотью.

- Ну, пусть. Он толком ничё и видеть не мог. Ближайший пост - на дороге на Оршанск, в десяти кэмэ; даже если он прямиком туда - хрен менты в лес сунутся ночью. Да и вообще - не сунутся. Кончилось ихнее время.

- Чё с этими?

- Ща обшмонаем, повяжем, штоб не разбегались, - и в работу! Ты каких любишь: блондинок, брюнеток, хы?..

- Всяких! Лишь бы помоложе и побольше! - от предвкушения такого развлечения Шапа довольно заржал; с симпатией поглядев на кореша, - пускай бывший Башмак решил стать сначала Калиной, а потом и против 'Шефа' не стал возражать, пускай! Пусть будет главным. Шапа не против; главное чтобы и ему что обламывалось сладкого, а тут сладкого - вон, больше десяти человек, на всех хватит, даже на тупого Башку.

- Э, слышь! Пич... ээээ... пацанчик, ты, я смотрю, что себе в карман пихаешь?? - гаркнул вполглаза следящий и за потрошащими вещи подельниками Калина, - Я ведь проверю потом. Ты знаешь что за крысятничество бывает??

- Не. Я это... Всё сюда! - испуганно доложился Пичуга, незаметно доставая из кармана только что заныканные туда золотые серёжки и скидывая их в полиэтиленовый пакет, - Всё сюда!.. Шеф.

И тут же оживился, стараясь стереть подозрение:

- Тут у этого, ну, у парня - во! Котлы под штуцер зелени! И валюты пресс неслабый! Богатенький буратина попался!

- ТщательнЕЕ шмонайте! - распорядился Калина, - В траве потом посветите, чтоб не скинули чего. И по вещам, по вещам. Вон, рюкзак ещё проверьте. И баб, бля, не тискайте пока, - успеете. Всех связали?

- Сделаем! Не, не всех. Только кто дёргается - верёвок не хватило! - подобострастно ответил Пичуга, и Калина, не дослушав того, удовлетворённо вновь повернулся к корешу:

- Чо вот с ними ПОТОМ делать?

- Ну как чо... А что ты... вы, ну раньше что делали? В таком случае?

- Когда чо. Когда отпускали. Если без напрягов.

- Ну?

- Но тут-та... Один жмурик есть. Это - мокряк. А остальные нас всех хорошо видели, соображаешь?..

- Ты чо?.. Ты - это... - Шапа аж отступил на шаг, - Мы так не договаривались!

- Не договаривались, так договоримся! - упёрся в него недобрым взглядом Калина. Костёр был у него за спиной; фонарём он светил себе под ноги, на траву, и лицо его, чуть подсвеченное снизу, через резкие мосластые скулы и впалые глазницы казалось безжалостной маской.

- Как же? А?

- А как ты хотел? Времена сменились. Хочешь жить - умей меняться; помнишь, как кум на зоне говорил? Этот, Потапов? Помнишь? Вот бы с кем повстречаться! Ну ничего, мы и за него с этим ментом, что нам попался, пообщаемся! - Калина, видать, окончательно себя уверил, что попавшийся им здоровый мужик - точно мент, со всем соответствующим к нему за это отношением...

- Ты чо? А стока баб?

- Ну и хули? Что одну, что десять. А то в натуре, нагонят сюда, чего доброго, спецуры... маловероятно, но всё же. А так - никто не узнает, никто не расскажет. А? Или ты зассал? - чёрные глазницы безжалостной маски, казалось, сверлили лицо Шапы.

- Да чё зассал... Ты ж меня не первый год знаешь... Только как ты это всё себе представляешь?