Крысиные гонки (СИ)

  Владимир достал из кармана айфон и без особой надежды потыкал пальцем в экран. Экран осветился, но сети, как и ожидалось, не было. А вот в Европе люди получают, видать, информацию!

  - Пошли, Вовк, на улицу. Освежимся. А?..

  - Пошли, Вовчик.

  - Эй, Рома... пойдёшь? – но Рома уже, навалившись на стол, сочно храпел. Возле локтя поблёскивал жёлтый кружочек в пластике.

  Вовчик посгребал в тарелку объедки, и друзья вышли во двор. Во дворе было хорошо. Пахло сеном, землёй, свежестью и почему-то деревом. Нет – дровами. Свежими дровами. Под ногами вертелся, позвякивая цепью и просительно подскуливая, лохматый Артишок.

  - На, на, жри, обжора. У, опять в пыли валялся, колтуны, повыстричь бы тебя надо...

  Небольшой ветерок. Темнота и тишина, покой. Хотя... Всё это видимость, насчёт покоя. Владимир вспомнил, что точно так же блаженно казалось – тишина, природа, покой, – той памятной навсегда ночью, когда они остановились пешим ‘табором’ на ночёвку в лесу... накануне той жуткой ночи. Если бы не тот Леший... и если бы не Вовчик...

  Он непроизвольно потрогал в набедренном кармане нож – теперь уже не Боуи, ‘приватизированный’ Лешим, а банальный ‘Штрафбат’.

  Вовчик, фыркая, ополаскивался около колодца:

  - Как тебе? Эти... квартиранты?

  - Говно он, этот Рома.

  - Да уж. И не стыдится рассказывать... Как в порядке вещей, честное слово!

  - Меня про этот, про интернет-портал добило. Я уж дальше не слушал.

  - Коммерсант, одним словом! Знаешь что он...

  - У меня папа тоже коммерсант. И ничего в этом слове плохого не вижу!

  - ... знаешь, что он здесь, а не в коттедже с... с блэкджеком и шлюхами? Он сам рассказал, ещё и похвастался – он своих партнёров кинул! Я так понял. Он не сказал, конечно, прямо, но я так понял. И потому сейчас... как это? А! Рубанул хвосты – чтобы по старым связям не могли найти. Видал, а?..

  - Да, много отребья с Мувска в твоё Озерье набежало, много!

  - Много, Вовка! И тесно здесь ведь стало! Ты посмотри что творится! И работать ведь, что характерно, никто не хочет! В коммуну сколько? – пять-семь человек за всё время вступило? И на огородах, я бы не сказал, что остальные прям упираются. Девки только, как эти, как стахановки. Под Катькиным руководством. А остальные приезжие... Вот как этот Рома: ‘- Как нибудь’.

  - Он, я так понял, намерен тут на накопления прожить?

  - Ага. ‘Я – говорит, – Если нужно будет какой-то продналог платить – отдам деньгами! Или просто – куплю, говорит, у местных сельхозпродукцию – и рассчитаюсь с Администрацией! Запросто, говорит!

  - Ну-ну. Что-то я сомневаюсь.

  - У него золото. Я так понял.

  - Как думаешь, Дмитриевна продаст ему молоко за золото? И по какому курсу?..

  - Наменял, понимаешь, в своё время. Всё, грит, перевёл в презренный металл. Который, грит, никогда и никого не подводил. Хоть во времена фараонов, хоть сейчас, грит. Прям поэтом стал, как про золото заговорил. Только вы, грит, никому!..

  - Что ты ‘грит’ да ‘грит’? Не надо, Вовчик, падать до его уровня. Особливо нам, чессным деревенским пацанам!

  Оба засмеялись.

  - Жалко, конечно, что кончился приват. Не дом теперь, а какая-то общага.

  - Не говори... – Вовчик погрустнел, – Как-то я это всё не так представлял. Без этих идиотских ‘подселений’.

  - Все мы ‘это’ не так представляли... ‘Домик в деревне’, запасы, всё есть... Честный труд на своё благо на свежем воздухе... Ага-ага. Так и дали нам ‘честно трудиться на свежем воздухе’. И, чувствуется, эти сюрпризы только начинаются...

  - Да уж. Ну что, пойдём этого жулика, то есть коммерса, перевалим от стола? Убираться вообще завтра будем...

  - Бабы пусть убираются, то есть женщины. Две тётки теперь в доме – со стола не уберут? Мы им что, гостиница с полным пансионом??

  - Ну, судя по Роме, он так и рассчитывает.

  - Фиг ему!

  - Вот это правильно. Что мы, Рому с семейством не построим?..

  ***

  Всё действительно только начиналось; в чём друзьям вскоре пришлось убедиться.

  Пока же приходилось ‘сотрудничать’ с новыми жильцами-квартирантами. Избу перегородили занавесками на две половинки; и так-то далеко непросторное жильё стало совсем тесным.

  Женщины Ромы, жена и дочка, оказались совершенно неприспособленными к сельской жизни; на следующее после попойки-знакомства утро они (особенно дочка) с явным недоумением восприняли пожелание помочь в уборке остатков вчерашнего пиршества и мытье посуды; впрочем, Инна, поняв вскоре, что вариантов нету, включилась в работу; а дочка же, узнав что в деревне квартирует и Мувский шоу-балет ( ‘ – Ого?? И Мэгги даже?? Ого! Конечно знаю, кто же её в Мувске не знает!’) упорхнула туда знакомиться.

  Ромин сын не подавал признаков присутствия, валяясь на раскладушке за занавеской и терзая, за неимением интернета, какую-то компьютерную игрушку на ручной приставке с экраном.

  Похмельный Рома выбрался на крыльцо только к обеду; мутным взглядом оглядел двор, попытался сфокусировать взгляд на Владимире, что как раз отжимался на кулаках, забросив ноги на чурбан возле сарая; сплюнул тягучей слюной на залаявшего Артишока и обратился к правящему пилу возле крыльца Вовчику:

  - Эта... Рассолу нету? Ладно, у меня алко-зельцер в машине...