Крысиный принц

Синяя двухдверная «Хонда-Сивик», образца 2012 года, стремительно несётся по тёмной Ферндэйл-авеню. В салоне тепло, пахнет хорошим парфюмом, мягко светится панель навигации. Солист группы The Black Eyed Peas негромко вопрошает о потерянной любви. Автомобиль круто сворачивает направо, на Сто сорок третью улицу, и едет уже спокойно, соблюдая правила дорожного движения.

– Человеколюбие не твой конёк, Август, – в сумраке в очках водителя отражается мигающая красная ладошка светофора для пешеходов.

– И не ваш, – устало огрызается пассажир и в изнеможении откидывается на спинку кресла. Он сжимает и разжимает в кулак левую руку – с ней только что серьёзно познакомился подбородок Томми Тайнера. Ноющая боль растекается в дрожащих пальцах и по нервным окончаниям отдаётся в груди, не столько от удара, сколько от недомогания. На тёмном рукаве куртки едва заметны маленькие капли крови от языка дружка Мингуса. – Чёрт бы побрал этих тупиц…

Водитель ухмыляется, словно его поймали на вранье:

– Что поделать, где вы, мои деньки золотые? Рассеялись, как туман над Гудзоном. Теперь я погряз в финансовых отчётностях, справках и прочей административной дребедени. Возраст… Организую комфортные условия работы для молодёжи! Лихо ты их… Жить-то будут? Кстати, твои таблетки в бардачке. Американский аналог.

Пассажир откидывает дверцу бардачка, достаёт упаковку таблеток и голубую бутылочку минеральной воды «Калистога». Заглотив сразу четыре пилюли, всматривается в холодную ночь за окном. Снежинки быстро тают на стекле, превращаясь в маленькие, дрожащие на ветру капельки.

– Будут, но плохо… Я слишком болен, чтобы любезничать с дураками. Почему?

– Что? Плохо жить? Потому что у них не железные яйца… – пробует шутить водитель «хонды».

– Почему этот сраный Квинс? Я еле дополз сюда, – в голосе пассажира сквозит раздражение.

– Тебя ищут, Август. В новостях сказали, что у них есть показания очевидца. Зачем рисковать? Я знаю этот район, вырос тут. Здесь вполне безопасно по вечерам! Э-э-э… – водитель покосился на пассажира. – В смысле полиции, разумеется. И отсюда всего пятнадцать минут до аэропорта.

Сделав крюк по Сто девятой авеню, «хонда» выруливает на Ван-Вик-экспрессвей и шустро набирает скорость. Мимо проносятся унылые складские помещения и одноэтажные дома, выстроенные в псевдоколониальном стиле. Фальшивые колонны и балясины из белого пластика, видимо, считаются тут последним строительным писком. Иногда, светящимися островками вдоль тёмного шоссе, попадаются мелкие магазинчики, автомастерские и закусочные с яркими вывесками. Туристу в этом районе делать нечего.

Не отрываясь от дороги, водитель протягивает руку на заднее сиденье и бросает на колени пассажира, кого он называет Августом, тонкий бумажный пакет.

– Летишь по другим документам. Осторожность всегда окупается. Прямой рейс взять не удалось, пересадка в Рейкьявике. В Лондоне будешь утром в одиннадцать. Как ты себя чувствуешь?

– Лучше, чем Масси, – Август изучает содержимое пакета.

– Ну и чудесно. Отдохнул, повидал страну… Шучу. Я зарегистрировал тебя. Место у иллюминатора. Полюбуешься ночным Нью-Йорком.

Некоторое время едут молча. Либо им нечего сказать друг другу, либо понимают, что любые слова лишь исказят истинное положение общих дел. Тишину нарушает только гул двигателя и музыка из радиоприёмника. Скоро впереди показалась светящаяся диспетчерская вышка аэропорта «Кеннеди».

Водитель подавил смешок:

– Сколько здесь бываю, не могу избавиться от ощущения, что въезжаю на территорию тюрьмы! Так и мерещится охрана с винтовками! – видя, что пассажир не расположен к разговору, продолжил уже более серьезно: – Нам в седьмой терминал.

Попетляв немного между развязок и эстакад, они оставляют в стороне знаменитую белоснежную «крылатую чайку» – архитектурный шедевр Ээро Сааринена, спроектировавшего в своё время Пятый терминал в виде птицы с распростёртыми крыльями. Автомобиль останавливается у оранжевого входа в «семёрку».

– Наш, – водитель оборачивается к пассажиру. – Дальше – сам. Я припаркуюсь и буду неподалёку, пока ты не взлетишь.

Август перекладывает документы в карман куртки. Секунду медлит, затем, вздохнув, рывком распахивает дверь и выбирается из машины. Видно, что каждое действие даётся с трудом.

– Красивый галстук, мистер Джонс. Под цвет обивки, – на больном лице мелькает подобие улыбки.

– Fuck off! – водитель огрызается. – Пошёл ты… Это подарок жены. Нашёлся модник… Эй!

Август оборачивается.

– Таблетки! – пассажир ловит брошенный водителем коробок. – Удачи, парень!

«Хонда» растворяется во тьме, а Август направляется в освещённые двери аэропорта.

В здании терминала, в сетевом магазинчике Hudson News, он взял воды и запил еще пару таблеток. Боль понемногу стала отпускать, ломота притупилась. Острый приступ прошёл, хотя слабость по-прежнему даёт о себе знать испариной на горячем лице.

Посадка проходит как по маслу. Пограничник равнодушно скользит взглядом по лицу Августа, сверяя натуру с фотографией в паспорте.