Крысолов

А младший брат деда, неунывающий Мишель? Совсем не в их породу: игрок, пьяница. Но ведь все равно счастливчик. Как он дожил до семидесяти девяти, если еще Пирогов не обнаружил у него печени? Но главное — как уберегся от участия в лотерее братьев Цикенонпасеров в Варшаве. Это была громкая история: 1881, 82, 83, 84-й годы, словом, пока братья не исчезли со всем капиталом беспроигрышной лотереи. Мишелю вздумалось сыграть как раз в последний сезон 1884 года, тогда, правда, кроме Цикенонпасеров, никто не знал, что сезон последний и что даже билет на пароход в Аргентину (или Бразильскую империю?) куплен. Мишель хвалился своей осторожностью — присматривался де четыре года к двум пронырам и, хе-хе, высчитал, что риска нет. У него было пятнадцать тысяч и еще деньги от заложенного именьица, и еще (этого он никому из родни не говорил) четыре проданных екатерининских табакерки, и еще взял под смешной процент у краковского ростовщика, и еще разжалобил тетку своего однополчанина — старую деву, вытащил из нее тысчонку, — готовился к лотерее основательно (блажил, что выпадет сто тысяч) — и все бы профукал, профукал, если бы не буленбейцеровская звезда — в данном случае веселая барышня Ванда Милашевская с улицы Пяти Королей в Варшаве. Он гулял с ней два дня, проболтался про лотерею, и на третий день она напоила его и со всеми деньгами, векселями, закладными бумагами увезла ночью в Сувалки, где заперла в жалком постоялом дворе. Впрочем, там они не постились. Все-таки пани Милашевская из веселых барышень Варшавы слыла самой веселой.

Через неделю — положила перед ним «Варшавский курьер»: Цикенонпасеры дали деру. Граф Чаронский застрелился (он потерял сорок тысяч). Главного полицмейстера Варшавы отозвали в Петербург. А в соседней комнатенке тихо ждал юный ксендз. Кажется, не нужно объяснять, как пани Милашевская стала баронессой Буленбейцер?

Наконец, Федор (о котором мы и говорим все время) — ему выжгло глаз — ну и что — он заказал себе стеклянный, какого-то аквамаринового оттенка. В монархической прессе не раз писали про исполненный прямоты взгляд истинно-русского патриота барона Федора Федоровича Буленбейцера. Не все знали, что мигать ему по крайней мере правым глазом нет необходимости. Главное — что ни взгляд, ни осанку патриция никогда не подделать плебею.

Между прочим, вдовец на фамильном гербе, он же просто жених принцессы, он же пилигрим и святой Георгий — шествует навстречу опасностям с подобной осанкой — Буленбейцеры не ходят кривыми путями.

Только не вздумайте хмыкнуть над псом — тыквообразным, на коротких лапах, с мордой быка, с хвостом-культей. Это была единственная тема, которая в самом деле могла вывести Буленбейцеров из равновесия: порода буленбейцеров (речь о собаках) к началу ХХ века угасла.

Впрочем, хотя бы две недели раз в году старший Буленбейцер отдавал поездкам по имениям остзейского дворянства (серенькая Эстляндия, с соломенными крышами Лифляндия, щедрая молодками Курляндия), исподволь просил показать псарни, не гнушался и хуторянами, просто чухной, вдруг у них в будке сладко видит сны про прошедшее счастье тыквообразный дурак, не знающий, что он патриций?

Такие поиски тоже внесли в реестр странностей Буленбейцера-старшего.

8.

И напрасно. Просто бароны Буленбейцеры унаследовали от псов-быкодавов нрав: упрямство. Федор, например, не выговаривал «эр» лет до одиннадцати — доктор втолковал ему, как правильно упирать язык к небу, как рычать — нет, не собакой, мотором — их авто приятно посверкивал из-под скромно-камышового навеса — хлопнул дверью и рр-ыы! Буленбейцер-старший укатывал, Буленбейцер-младший рычал.

Битвы с лопухами, крестовый поход на крапиву, исследования топких бережков Чухонки, крикливая игра в серсо, кровяной нос соседа, задумчивость над альбомами марок, домашний арест из-за проливного дождя, степенная беседа с девяностодвухлетним Половцевым о заблуждениях монофилитов, изобретение ветряка — все вдруг трескалось от буленбейцеровского рр-ыы. Многие — пугались. Странный ребенок… Но в двенадцать лет на рождественских праздниках, устраиваемых каменноостровцами, «Река времен в своем стремленьи…» выходила так же чисто, как сколотый речной лед для погребца. Есть, следовательно, смысл в упрямстве?