Крысолов

— Слабый он был, Сережка. Добрый очень, но слабый. А мне по молодости такой мужик был нужен, чтоб в кулаке меня держал. Я ж сама девка дурная была. А Сережка, он мягкий был, слова поперек сказать мне не мог, да и в постели был не силен, прости господи. Я помню, мы только с моря вернулись после свадьбы, в Анапу ездили, и тут Витька подвернулся, уже и не помню, где познакомились. А я после югов стройная, загорелая, красотка была, Витька и начал вокруг меня виться. А он сам вдовец был, зарезали жену у него. Вот и начала я с ним погуливать почитай почти сразу после свадьбы. А Сережка и не знал ничего. Так и жила, дом, работа, Витька. Когда все успевала, сама не пойму. Потом через год Никитка родился. Я, когда с пузом ходила, решила: все, начну жить нормально с мужем. Мы долго с Витькой не общались, больше года точно, почти два. Потом случайно на улице встретились. Я хотела мимо пройти, а он схватил меня за плечо и смотрит глазищами своими. А глазища у него такие, что если ты в них загляделся, то, считай, и пропал. Потом взял он меня за руку и так молча повел к себе. И я пошла. — Хромина вновь тяжело вздохнула, потянулась к бутылке. — Так мы и начали по новой встречаться. А через несколько месяцев он мне и говорит: переезжай, мол, ко мне, нечего туда-сюда бегать. Я взяла, вещи собрала и переехала.

— А как же Никита? — Виктория не могла поверить, что можно взять и оставить двухлетнего малыша.

— А вот так, — Реваева вскинула голову, — грех, конечно, но Витя сказал, что чужого ребенка ему не надо, будем своих делать.

— Что ж не сделали? — холодно спросила Крылова.

— Не сложилось, Бог не дал. — Хромина задумчиво подперла голову рукой. — У меня роды сложные были, врач сказала, что вряд ли еще дети будут.

— Но Виктору вы об этом говорить не стали?

— Не стала, — устало согласилась Хромина, — побоялась, что бросит он меня. Неожиданно она с силой ударила кулаком по столу. — Да лучше б он меня сразу бросил, чем так все вышло.

— А как вышло-то? — Вика была рада, что Хромина разговорилась, и опасалась лишь, чтобы ее настроение не переменилось.

— Как вышло? Бояться я его стала. Когда мы с ним редко встречались, он один был, как жить начали — другим оказался. Злой он был.

— Он бил вас? — уточнила Крылова.

Людмила Михайловна покачала головой:

— Не бил. Но боялась я до жути. Чуть что не по его выйдет, так он сразу давай жену свою бывшую вспоминать. И поняла я в конце концов, что это он сам свою бывшую и прирезал. И такой ужас я почувствовала, что и он тоже понял, что я все знаю. Как сейчас помню, на кухне мы были, я мясо резала. Он подошел ко мне, так аккуратненько нож у меня из руки забрал и нож этот от крови о мои губы вытер. Потом поцеловал меня в эти губы окровавленные и спрашивает: мы же с тобой навсегда вместе? А я ответить ничего не могу, только киваю и трясусь вся от страха.

Виктория ошеломленно слушала признания Людмилы Михайловны.

— Прошло несколько дней, я только успокоилась немного. Опять на кухне была, ужин делала. Он сзади ко мне подошел и молча меня душить начал, я только пару раз дернуться успела, как сознание и потеряла. Прихожу в себя, а он меня на стол завалил, платье задрал мне, ну и наяривает. А сам на ухо мне шепчет: видишь, Людка, умирать совсем не сложно. Но ты живи. Живи пока.

Хромина всхлипнула, рукавом растерла по лицу слезы. Рукав был грязный, и на щеке у нее осталась темная полоска сажи.

— Я всю ночь не спала, а наутро, как он на работу ушел, вещи собрала, да сюда к матери и уехала.

— Почему же вы не пошли в полицию, не рассказали, что этот человек убийца? — искренне возмутилась Крылова.

— Тогда, если память не путает, еще полицаев не было, еще милиция была, — отозвалась Хромина. — Чего бы я туда пошла? У меня, кроме слов, ничего не было. Вы б его сами и выпустили, а вот он бы меня точно не простил.

Самогон и нахлынувшие воспоминания сделали свое дело. Людмила Михайловна сидела за столом, подперев голову обеими руками, и еле слышно напевала что-то жалобное и протяжное. Вика понимала, что уже вряд ли узнает что-то полезное, но на всякий случай сделала еще одну попытку.

— Людмила Михайловна, скажите мне, может, у вас фотографии с тех лет остались?

Хромина с трудом повернула голову. Уже начавшие стекленеть глаза оживились.

— Остались. Почему нет? Сейчас покажу тебе, какая я красотка была.

Хромина вскочила со стула, ее повело было в сторону, но она успела ухватиться руками за стол. Она выматерилась и скрылась в спальне. Через пару минут портьера вновь заколыхалась. Людмила Михайловна появилась, прижимая к груди тоненький, в мягкой пластиковой обложке фотоальбом. Как оказалось, даже он был заполнен менее чем наполовину.