Крысы на песке

-- Кефира я тебе не предлагаю, -- вновь включился мой собеседник после непродолжительного беззвучного монолога, -- по той простой причине, что не имею ни малейшего представления, каким образом сей четырёхмерный напиток усвоится твоим плоским, трёхмерным, нутром. Так что не обессудь.

-- Бог с ним, с кефиром, -- отмахнулся я, -- объясни лучше, как я попал в этот ваш мир, будь он неладен...

-- Как? Ты разве ещё не понял? -- от удивления он вдруг исчез и тут же снова появился, напомнив мне давно забытого с детства Чеширского Кота, который имел обыкновение исчезать в самый неожиданный момент и оставлять на всеобщее обозрение всего лишь свою улыбку, весьма, надо сказать, обаятельную. -- А зеркало помнишь? И как прошёл ты сквозь него? Ага, вспомнил! Вот это и был твой переход из мира твоего в мир мой, из мира-отражения в мир-оригинал.

Пальма стала обрастать длинными пупырчатыми огурцами и шелестеть куцей, стреловидной листвой, словно от внезапного порыва ветра. Мой собеседник вмиг облысел и запрядал ушами. Когда он вновь заговорил, у него появился грузинский акцент.

-- Как это стало возможным, я тебе объясню чуть позже. Теперь о зеркале. Вернее, о зеркалах вообще. Глядя в него, что ты там видишь? Своё отражение. А каково оно, твоё отражение, ты задумывался? Я так и полагал, что нет. Я тоже, кстати, до сегодняшнего утра в зеркале видел лишь кусок стекла, покрытый серебряной краской.

С потолка мутной гигантской каплей стёк халдей Миша и услужливо прогундосил:

-- Чево желают их сиятельства?

-- Виски с содовой. Графинчик. Мне и моему братану из провинции. И омаров этак с полфунтика, тоже на двоих.

-- Увы!.. -- развёл руками Миша и весело завилял задом. -- Но зато могу предложить свежего кефиру, только что подвезли. Не желаете, ваши сиятельства?

-- Наши сиятельства желают видеть тебя, Михаил Батькович, в... -- мой двойник привлёк к себе халдейскую голову и что-то шепнул ему в самое ухо. Тот отпрянул от него, как от зачумлённого.

-- Фу, как не стыдно! -- Миша сокрушённо покачал головой. -- А ведь интеллигентный человек...

Он обиженно выпятил толстые губы и с достоинством удалился сквозь стену (двери он почему-то категорически игнорировал).

-- Зеркало -- это окно в мир-отражение, -- продолжил мой четырёхмерный собеседник, чиркнув указательным пальцем о корявую поверхность стола; вспыхнувшим перстом он прикурил выплывший из недр его рта массивный "Данхилл", затянулся и слегка позеленел.

-- Вы в вашем трёхмерном мире имеете возможность наблюдать через зеркало двухмерный мир-отражение. Двухмерный он потому, что существует только на слое зеркальной серебряной краски -- по крайней мере, та его часть, которая видима вами, трёхмерными. В нашем, четырёхмерном, мире тоже есть зеркала, и в этих зеркалах отражён ваш, трёхмерный, мир. Понял теперь? Здесь применим некий эффект матрёшки; мир в мире, Вселенная во Вселенной, причём этих матрёшек не одна, не две, не три, а гораздо больше.

-- Сколько же? -- спросил я.

-- Девяносто шесть, -- ответил он как раз в тот момент, когда рука его, начавшая гореть с пальца, догорела до плеча и, испустив прощальный дымок, погасла. -- Но об этом чуть позже. Сначала закончим с зеркалами. Ты обратил внимание, на какой руке у меня обручальное кольцо? Нет? А, теперь обратил. На какой же? -- Я сказал, что на левой. -- Правильно, на левой. А у тебя? На правой. И сердце у нас в разных углах грудной клетки: у тебя -- слева, а у меня -- справа. И наверняка ты уже заметил, что всё в этом мире наоборот, всё наизнанку, всё левое стало правым, а всё правое -- левым. А почему? Да потому, что ваш мир -- это не просто отражение нашего, а зеркальное его отражение. Понял, да?