Крыжовенное варенье (СИ)

— Да, мы, собственно, сами только что познакомились. Точнее даже и не успели познакомиться. Просто стояли и разговаривали. Впрочем, есть повод исправить положение. Дамы и господа, это Генрих Ильич Гридасов, креативный директор «Картопака»…

Затем Ольга представилась сама, остальные тоже назвали фамилии, имена и место работы. Все оказались сотрудниками среднего звена различных компаний: заказчиков, поставщиков… Девушка с «Эхо Москвы» была простым рекламистом. Лощеный карьерист Гридасов произвел на них давящее впечатление. Балагуры стушевались. Полемика расстроилась. К счастью, заиграла музыка. И Гридасов предложил Ольге перейти в танцевальный зал…

На быстрые туры Генрих Ильич оказался неспособным. Пару медленных они протоптались на месте. Потом Гридасов снова увел Лобенко на фуршет, прямо «в президиум», то есть к столику, возле которого восстояло начальство:

— Михаил Тихонович, я обещал познакомить вас с надеждой нашего будущего телеканала? Вот эта дама. Ольга Валерьвна Лобенко, актриса по специальности, прекрасно знает всю «кухню» телеэфира, буквально фонтанирует новыми идеями, — затем повернулся уже к Ольге, — Михаил Тихонович Тещин, генеральный директор «Картопака», — Тещин сделал скромный кивок, блеснув золотой оправой очков. Потом посмотрел на Гридасова, наклонился глубже, взял и поцеловал Ольгину руку, сверкнув уже не только очковой оправой, но и брильянтом в платиновой заколке для галстука.

Лобенко почувствовала, как у нее зарделось правое ухо. Дабы сей казус никто не заметил, девушка повернулась к присутствующим левым боком. Спешно засочиняла «умняшку»: «Нет ничего конфузнее, чем видеть, как большой начальник делает то, что, по вашему мнению, он никогда бы не сделал». Но тут у Ольги загорелось еще и левое ухо: к столику приближались Генеральный продюсер ее канала — Александр Алексеевич Кетов, один из тех «мэтров», с которым всего полчаса назад она не посмела заговорить и, легок на помине, председатель партии «Русское поле» Анатолий Георгиевич Кокошкин.

Оба поздоровались и с Тещиным, и с Гридасовым за руку. Генрих Ильич повернулся к Лобенко.

— Разрешите представить…

«Еще одну «умняшку» мне сейчас не осилить, — подумала Ольга, — придется дышать по счету: один, два — вдох, три, четыре… десять — выдох.» Голова закружилась. Может, здесь не хватало кислорода, может, выпила слишком много шампанского? Беседа тем временем шла по заведенному порядку:

— Возлагаем большие надежды…

— За кого вы будете голосовать?

— Как вы полагаете, состоится ли второй тур?

Только анекдоты травили обезличенные, чтобы ничьих симпатий не обидеть. Вот, вроде этого:

— Сын приходит к отцу и говорит: «Папа! Правда, что настоящие сказки начинаются со слов: "Жили-были старик со старухой…"

— Нет, сынок. Настоящие сказки начинаются со слов: "Если вы проголосуете за меня на выборах…" Смеялся даже Кокошкин.

Голова не переставала кружиться вплоть до самого конца вечеринки. Гридасов не отходил от девушки ни на шаг. Вызвался проводить ее до дома. Ольга не соглашалась. Он настоял. В гардеробе собственноручно возложил пальто на хрупкие девичьи плечи. Вышли.

В центре клумбы — все тот же зависший на одной ноге Гермес. Ночной воздух слегка прояснил мозги, и Ольге даже удалось сфокусировать зрение на змеях, опутавших кадуцей греческого божества.

«Кадуцей — посох Гермеса, — вспомнила она курс по древнегреческой мифологии. — Он обладает силой примирять противников. Гермес решил его испытать и поместил меж двух борющихся змей, те вмиг успокоились и обвили его.»

Подали начищенное авто Гридасова. Креативный директор распахнул перед дамой правую дверцу, перенял ключи у шофера и сам сел за руль. Объехали памятник, свернули в сторону ворот. Бежевые кожаные сидения, в салоне пахнет персиками, из динамиков льется чья-то бархатная серенада, за окнами расплываются ночные огни, — голова снова кружилась.

Х Х Х Х Х

Ольга сидела в кабинете следователя, рыдала и пускала слюну в стакан с валерьянкой, который держал перед ней капитан Отводов. Она тщетно пыталась заставить себя выпить лекарство, челюсти, словно свело судорогой, зубы стучали по стеклу. Конвульсивно подрагивали и плечи, прикрытые черным смокингом, одолженным у Гридасова; из-под шелкового отворота виднелся разодранный лиф комбинезона.

Сам Гридасов сидел поодаль, за потрепанным коричневым столом, запустив руки в разлохматившуюся бороду. Белая рубашка запачкана, манжет на одном из рукавов оторван.

— Успокойся, успокойся прежде! — Отводов отставил стакан и обратился уже к Гридасову:

— Может быть, вы расскажете, что произошло?

— Мы с Ольгой Валерьевной возвращались с корпоративной вечеринки.

— Вы вместе работаете? — спросил капитан, как показалось Генриху Ильичу, несколько зло, даже кудряшки на макушке встопорщились.

— Да, то есть нет, то есть почти… Видите ли, наша фирма спонсирует передачу, которой занимается Ольга Валерьевна.

— Так вечеринка же была корпоративной, по вашим словам.

— Виноват, ошибся! Скорее, межкорпоративной. Мы презентовали новую продукцию. Впрочем, позвольте, разве это к делу относится?