Крыжовенное варенье (СИ)

— Ольга Валерьевна! Оленька! Ну вы же не глупая девушка. Прекрасно понимаете, я не молод, одинок… — Генрих Ильич расхохотался. — Напоминает мелодраму советских времен. Не хватает только рабочей атмосферы… Отсвета мартеновской печи или вязальщиц снопов на заднем плане. Впрочем, эти вот пучки высохшей травы, претендующие на икебаны, вполне за снопы и сойдут. А вместо мартена… Можно попросить зажечь свечу.

Мужчина сказал это настолько просто и мягко, что Ольге даже захотелось оттянуть предметный разговор, чтобы не портить человеку настроение так сразу.

— Не надо свечку, Генрих Ильич…

— А просто Генрих еще нельзя? Кажется, уже достаточно для того знакомы.

— Хорошо, Генрих! Уф! Честно? Мне ваше…

— Твое. О! И вино несут!

Официант хотел плеснуть в рюмку, для пробы, но Гридасов его остановил:

— Нет-нет, не надо, разливайте сразу по обоим бокалам. Нам не терпится выпить на «брудершафт». Так ведь, Оленька?

Девушка кивнула. Псевдо-японец разлил, снял белой накрахмаленной салфеткой багровую каплю с горлышка и удалился. Они переплели руки, пригубили. Кавалер вытянул уста, дама подставила щечку.

— Ну, уж тогда давай буду называть тебя Гешей. Идет?

— Идет!

— Геш, я ж про тебя ничего не знаю, — разговор как-то сразу стал проще. — Откуда родом? Был ли женат? Есть ли дети?

— Ну, давай начнем с простейшего. Я старше тебя аккурат на двадцать лет. И встречный вопрос: тебя это не пугает?

Ольга почувствовала, что зубы начали крепко сжиматься, как бы припечатывая верхнюю челюсть к нижней, — верный признак, — она уже слегка одурманена алкоголем. На следующем этапе по телу должна пробежать стая мурашек, потом смешки сделаются протяжнее, потом поникнет осанка. Ну, а дальше… Дальше она позволяла себе заходить, точнее будет сказать, запивать в исключительных случаях: попранная гордость, дезориентация в жизненном пространстве, падение самооценки с Останкинской телебашни… Сегодняшнее рандеву «исключительным случаем» девушка не считала. Не потянет даже на «поникшую осанку», максимум, что можно допустить, так это «стаю мурашек».

— Знаешь, мне кажется, это Генрих Ильич старше меня на двадцать лет. А Геша — значительно моложе.

Гридасов хмыкнул себе под нос.

— Ну, коли так, могу обязаться даже бороду сбрить.

— Совершенно ни к чему.

— Дальше по списку. Женат не был. Детей, соответственно, тоже нет.

— Почему же «соответственно»? — Ольга разошлась. — Одно другому не мешает.

— И тем не менее. Коренной москвич.

Вроде бы больше говорили, да и времени, вроде бы, прошло не слишком много. А блюда оказались пусты. Заказали десерт. Ольга ненадолго вышла. Вернулась. Бокал снова наполнен вином. Выпили за молодость.

— Геш, скажи честно, почему пригласил на роль ведущей Сыроежкину? Почему мне это место не предложил? Неужели не чувствовал, что хотела бы?

Он откинулся на спинку стула.

— Чувствовал. Но и о своих личных планах насчет тебя помнил, что сказали бы коллеги? Карьера через…

Он пытался подобрать нужное слово. Но… «постель» вставлять было слишком рано, а другие как-то не подходили, — фразеологизм все-таки.

— Экий прыткий, — Ольга даже пристукнула кулачишкой по столу. И заметила, что стая мурашек как-то пролетела мимо, а вместо затяжного хихиканья, у нее уже начал заплетаться язык. — Во-первых, у нас еще ничего не было. Во-вторых, ты что серьезно решился предлагать мне сегодня руку и сердце?

Гридасов взял салфетку, аккуратно промокнул уголки губ.

— Я, конечно, кажусь архаичным ископаемым. Но все ж не настолько глуп, чтобы не понимать, что нынешние свадьбы делаются не после благословения папеньки с маменькой, а после того, как молодые… Кхм! Ну, как любящие друг друга люди, поживут некоторое время вместе.

«Вон куда загнул! Переспать, стало быть, для начала зовет, а не в загс…» И она начала силиться сказать что-нибудь этакое, чтобы снова растянуть столь внезапно сократившуюся дистанцию между ними. Но не выговорила ни слова. Икебана в вазе пошатнулась, Лобенко протянула руку, чтобы ее подхватить, — рука безвольно упала на коленку, но и ваза не разбилась. Песок под стеклом на панно завертелся, будто подхваченный вихрем, за ним закружилась и вся зала…

Х Х Х Х Х

Что же у Оленьки телефон не отвечает? Светлана Артемьевна не на шутку беспокоилась. Не радовал даже долгожданный звонок из Питера, от Валентина Николаевича.

Тот не объявлялся довольно давно. Позвонил специально, чтобы доложить о своей экспертной работе в бывшей Елагинской усадьбе:

— Разумеется, я пошел рыться в архивах, — хвастался Старков. — И знаете, похоже, эта ротонда служила для всевозможных полулегальных сборищ. Скорее всего, именно здесь собирались масоны, которых взял под свое крыло Елагин. А еще я обнаружил сведения, что именно в этом месте в 1779 году проводил «Сеанс белой и черной магии» величайший авантюрист граф Калиостро. Как вам находочка?»

Масоны и ревность

Санкт-Петербург, сентябрь 1779-го года.

Татьяна лежала в постели с перевязанной головой. Перед нею сидела на табурете Глафира, в руках та держала миску с бульоном.