Крыжовенное варенье (СИ)

Генрих Ильич Гридасов после происшествия в подъезде Ольгиного дома, выставившего его в самом, что ни есть, геройском свете, стал по-свойски названивать капитану Отводову, интересоваться продвижением дела, и даже слегка пенять на нерадивость органов. Мол, жизнь девушки, его личной знакомой, и ценного, практически незаменимого на отечественном телевидении работника находится в опасности, а наши доблестная милиция и в ус не дует. Доводы, дескать, делом Ольги теперь занимаются исключительно люди с Петровки, не действовали. Да, Ираклий и сам понимал, что они, доводы, слабоваты. Ведь щемили сердце юного сыщика переживания за свою подопечную, с коей так кстати свела его прозорливая судьба и так некстати собиралась развести.

Капитан имя Гридасова уже слышать не мог и даже начинал почему-то икать, как только Ольга его упоминала. А упоминать было из-за чего. Генрих Ильич теперь регулярно провожал свою ставленницу и не до дома, даже не до подъезда, — до квартиры.

— Надежнее и для меня спокойнее, — пояснял он.

Кроме того, еженедельно названивал Ольге еще один рыцарь — бывший одноклассник Соловьев.

Самое обидное, что все они имели полное право продолжать свои «приставания» (а иначе как «приставаниями» Отводов охарактеризовать вышеупомянутые действия не мог) и после переезда девушки на новую, снятую поближе к Останкино, квартиру. В то время как для нашего «мастера натиска» (как окрестила его Светлана Артемьевна после восьмимартовского несостоявшегося обыска) это была уже совершенно «чужая» территория. Посему их общение практически прекратилось.

К счастью, прошла всего пара недель «разлуки», в последней декаде мая Ираклия Всеволодовича, по рекомендации Свистунова, пригласили на Петровку…

— Вы же понимаете, дело связано с древними вещицами, реликвиями, представляющими государственную ценность, — говорил полковник Цветков. — Преступник, этот «фанатик», или, как утверждает господин Старков, «избранник-меркурианец», кажется, в растерянности. Кажется, он уже собрал у себя все известные ему предметы, а ответа на свой вопрос так и не нашел… Тем сложнее, запутаннее ситуация. К тому же, сейчас начинается период отпусков, людей у нас не хватает… В общем, Ираклий Всеволодович, мы хотели бы обратиться к вашему руководству, и попросить, чтобы вас перенаправили к нам в отдел, на подмогу, так сказать…

Конечно, Отводов обрадовался. Как он мог не обрадоваться?! Работа в уголовном розыске была для него желаннее манны небесной.

— Если поможете раскрыть дело, то возьмем в штат, на испытательный срок, — важно добавил Алексей Степанович.

Отлично! Есть повод позвонить Ольге! Теперь капитан мог смелее вторгаться в ее жизнь. И он решил не откладывать, начал с пристрастного расспроса о ее «сладких розысках».

— Боже, как рада вас слышать! — Кажется, оживленность голоса девушки была неподдельной. — Интересно, как продвигаются дела с поиском арахисового рулета? Пока не важно. А вы заскочили бы, а то с момента, как помогали мне вещи перетаскивать, больше и не заглядывали!

И то верно! Капитан примчался в тот же вечер. Сегодня Гридасову была дана отставка. С горделивым видом и прогнутой спиной Ираклий вел Ольгу от самого телецентра до ее нового дома. Вел пешком, ибо вечер был теплый и приятный.

— Оля, а вы не пробовали искать по территориальному признаку?

— Как это «по территориальному?» Вокруг Останкино, что ли? Да уж, конечно, все обыскала!

— Нет, не вокруг Останкино. А, например, рядом с домом Малышевой, Вуда, или… — он замешкался, прекрасно понимая, что не сможет произнести следующую фамилию абсолютно нейтрально, — возле дома господина Гридасова.

— Опять вы за свое! — мимо них промчался паренек в бандане на скейте, резко повернул, и покатил в обратную сторону. — Не может Верочка инсценировать собственное отравление.

И капитан даже обрадовался, что Ольга акцентировала внимание на первой фамилии, а не на последней. «Может быть, не заметила, ревности-то в голосе?»

— Ну, хорошо, пусть Верочка ни при чем? А Вуд, или этот креативщик?

— Саше Вуду я тоже верю. Хотя… — хорошо, что начинало темнеть, Лобенко слегка покраснела, ей было неловко за свои действия. — В его районе я кондитерские отделы все же прочешу, в ближайшее же время. Возле дома Гридасова — тоже.

Теперь Отводов справился с недавним волнением и мог вполне нейтрально заводить разговор относительно своих подозрений насчет креативного директора «Картопака»:

— Скажите, а Генрих Ильич не донимает вас расспросами по поводу изумруда.

— Да нет, как-то оставил эту затею. По первости, помните, после нападения в подъезде, — Ольга еще раз покраснела. — Я ведь тогда, у вас в кабинете, проговорилась, мол, амбалы изумрудом интересовались…

— Ну да, да, конечно, помню, — Ираклий снова запустил пятерню в кудряшки, стало быть, увлекся уже не только дамой, но и разговором.

— Так вот тогда он переспрашивал, что за изумруд, да почему преступники должны были предположить, что он у меня… Но это я вам уже рассказывала…

Отводов кивнул:

— Да, сказали, что понятия не имеете, какой изумруд…

— Он и успокоился. Больше про камень ни слова.