КС. Дневник одиночества

Мысленно я унеслась в фантазии, где главным героем был мой приятель из чудесного осеннего парка. «Наверное, это будет самый потрясающий вечер в моей жизни», – продолжала я мечтать, садясь в такси. Собственно, после этой фразы можно ставить огромный пробел. Не таким уж потрясающим оказался вечер, как мне представлялось раньше. Это было как в плохом кинофильме: мы пили шампанское и жадно поглощали друг друга взглядом. Играла слащавая музыка, произносились ненужные слова. Когда накал страстей достиг апогея, я набросилась на моего принца, как дикая кошка. Похоже, ему понравилась моя экспрессия, и он ответил на мой порыв многообещающим эмоциональным шквалом.

Мы были скованны от своей раскованности! Он хотел казаться настоящим мужчиной, а я – супер-женщиной. Мы немного перестарались. Так бывает. Мне это напомнило тот первый раз с Петей, только это была другая крайность… Но все равно я ни о чем не жалела! Солнечное тепло и ощущение… какое-то особенное, неведомое раннее закралось в мой внутренний мир и осветило его тусклые очертания. После насыщенного времяпрепровождения, точнее, после гимнастических трюков в объятиях Эдуарда, с больными боками я вернулась домой… чтобы перейти на новую ступень превращения в КС!

Глава 9 Папина радость

В квартире было тихо, никто не подавал признаков жизни. Естественно, ведь мать трудится на койках гостиницы, а папа уже давно спит. Я, не включая свет, прошла в зал и села на наш древний диван, который приветствовал меня скрипом.

– Привет, Аленушка. – Глухой голос папы застал меня врасплох.

Я оторопела, потому что впервые за много лет отец назвал меня по имени.

– Привет, папа. Я тебя разбудила?

Родитель включил свет и предстал перед моим взором растрепанным и небрежно одетым. Глазки его виновато бегали, но вид был вполне счастливый. Иван Павлович был похож на маленького щенка, нагадившего в неположенном месте. Что-то подсказывало мне – я вернулась не вовремя.

– Нет… Да…. Не совсем, – засуетился папа и стал нервно одергивать одежду. – Ты зачем пришла?

Я немного растерялась от подобного вопроса и сделала маленький люфт. Иван Павлович смотрел на меня вопросительно, видимо, мечтая услышать причину моего возвращения.

– Я здесь живу, – растерянно произнесла я.

– Ты собиралась ехать к кому-то с ночевкой, – уверенней произнес отче.

Странные вопросы папы и его недовольство по поводу моего присутствия раздражали.

– Я ездила, но передумала ночевать. Что происходит? – занервничала я.

Через мгновение в проеме двери появилась женская особь в папиной рубашке. Растрепанные волосы прикрывали лицо, но я ее знала! Я напрягла память, желая вспомнить загадочную «знакомку», выпорхнувшую из папиной-маминой спальни. Бледное узенькое личико в сочетании с нездорово-белыми волосами – этот жуткий микс я наблюдала… в старших классах школы!

– Голубева! – воскликнула я, узнав в этой щупленькой даме бывшую одноклассницу. – Тебе тут какого рожна надо?

– Заходила спросить, как твои дела, соскучилась! – иронизировала гостья.

– Не ври! Какого черта тебе нужно у нас дома?!

Мы учились с ней вместе в одном классе. Практически не общались – ведь я была в опале. Что произошло с ней после школы, мне было наплевать. Но меньше всего я ожидала встретить ее в нашем доме при сложившихся обстоятельствах.

– Ваня, – позвала она тихим голосочком моего папу.

– Ваня? Иван Палыч, что происходит?! – закричала я, давясь комком подкатывающих слез. Чтобы не выдавать величину своего отчаянья, пришлось отойти к окну. По щекам моим лились струи соленой воды, я ощущала себя обманутой.

– Марина, иди домой, – спокойно сказал отец гостье.

Я порадовалось, что разум отеческий еще присутствует в его седой голове. А то, что ему захотелось поразвлечься, потискать молодое упругое тело, – это я вполне понимала. Ведь их сексуальная жизнь с Майей оставляла желать лучшего. В конце концов, отец мой тоже мужчина! Голубева не двигалась с места. Пауза явно затянулась. Я повернула к папе заплаканное лицо и посмотрела на него умоляюще. Отцовская пассия раздула ноздри и поставила руки в боки, выражая протест, но седовласый мужчина был неумолим:

– Я прошу тебя, иди домой! Я должен поговорить с дочерью.

– Хорошо, – сказала она недовольно и, звонко чмокнув смущающегося папу, умчалась в спальню одеваться. Я проводила кровожадным взглядом папину радость и молча уставилась на него, ожидая разъяснений.

– Сядь! – резко сказал отец.

Тон родителя смутил меня, от неожиданности я даже подавилась воздухом. Слезы снова полились из глаз моих, и я медленно и скорбно проследовала к дивану.

Утирая слезы краешком рукавов свитера, я наблюдала за маятником-папой. Расправив спину, он величественно ходил передо мной в раздумье, как богатырь. Я не узнавала Ивана Павловича. Хлопнула дверь, возвещая о том, что папина подстилка ушла. Он словно по сигналу остановился и обратился ко мне с вопросом:

– Ты меня осуждаешь?

– Нет, – ответила я отрешенно. – Давно?

– Недавно.

– А как же мама? – выдавила я, всхлипывая.