Ксеноцид

— Кванда, надо, чтобы ты изучила такую возможность. Если ты не веришь этому, чудесно — докажи неправоту предположений Эндрю Виггина, только и всего. — Ковано встал и обратился ко всем присутствующим в комнате: — Все ли поняли, о чем я прошу? Мы очутились перед ужаснейшим выбором, человечеству никогда не доводилось сталкиваться с подобной ситуацией. Мы рискуем совершить ксеноцид, и в то же время мы можем допустить его своим бездействием, если будем сидеть сложа руки. Все известные — в том числе и предполагаемые — разумные расы находятся под смертельной угрозой, и только от нас одних зависит правильное решение. В последний раз нечто подобное случилось три тысячелетия тому назад, тогда наши предки избрали путь ксеноцида, считая, что защищают свои жизни. Я прошу вас всех помочь исследовать любую возможность — даже самую невероятную, — которая могла бы вселить в нас надежду и помогла бы принять правильное решение. Вы согласны помочь?

Даже Грего, Квара и Кванда выразили согласие, хотя и с большой неохотой. На мгновение Ковано удалось, прорвавшись через дрязги и раздоры, сплотить находящихся в комнате людей в единую мощную команду. Сколько она просуществует — это уж другой вопрос. Для себя Квим решил, что дух сотрудничества останется, пока не назреет очередной кризис, а это могло случиться не скоро.

Но сопротивление одного человека преодолеть так и не удалось. Когда собрание закончилось и все начали прощаться или договариваться о личных встречах, к Квиму подошла Новинья и пристально посмотрела на него:

— Ты не поедешь.

Квим закрыл глаза. Ему было нечего ответить на столь вызывающее заявление.

— Если ты любишь меня, — добавила она.

Квим припомнил одну историю из Нового Завета, когда мать Иисуса и его братья пришли к нему и выразили желание, чтобы он прервал свой урок, который в тот момент давал ученикам, и принял их.

— «Вот матерь Моя и братья Мои»[9], — пробормотал Квим.

Она, должно быть, уловила смысл его слов, потому что, когда он открыл глаза, ее уже не было.

Не прошло и часа, как Квим выехал из поселка на одном из драгоценных грузовиков колонистов. Квим был весьма непритязателен и, как правило, всегда ходил пешком, но лес, который был целью его пути, находился слишком далеко, и без машины он бы добирался туда несколько недель, да и не смог бы унести на себе столько пропитания, чтобы пережить долгую дорогу. Окружающая среда все еще оставалась враждебной человеку — вокруг не росло ничего такого, что бы годилось в пищу, а если бы даже и росло, то Квиму все равно понадобились бы продукты, содержащие подавляющие Десколаду вещества. Без них голодная смерть стала бы для него пределом мечтаний — он бы умер от Десколады.

Городок Милагр почти скрылся за горизонтом, Квим все дальше и дальше углублялся в безбрежный простор необитаемых прерий. Достаточно удалившись от колонии, Квим — отец Эстевано — подумал, какое бы решение вынес мэр Ковано, если бы знал, что еретиков возглавляет дерево-отец, заработавшее себе имя Воитель. Этот Воитель прославился словами, что последней надеждой пеквенинос остался Святой Дух — вирус Десколады — и что они должны молиться о том, чтобы он уничтожил всех людей на Лузитании.

Впрочем, какая разница. Бог призвал Квима проповедовать слово Христово любой расе, независимо от ее внешнего вида или языка. Даже наиболее воинственных, кровожадных, переполненных ненавистью людей может коснуться любовь Господня, и они с охотой обратятся в христианство. Такое неоднократно случалось на протяжении всей истории человечества. Так почему сейчас должно случиться иначе?

«О Отец наш, обрати божественный лик к этой планете. Ибо никогда дети твои не нуждались в чуде больше, чем сейчас».

* * *

Новинья упорно не разговаривала с Эндером, и это даже начало его тревожить. Дело было не в раздражении — он никогда не видел Новинью раздраженной. Эндеру показалось, что ее молчание предназначалось не в наказание ему, оно скорее удерживало саму Новинью от необдуманных поступков. Она молчала потому, что, если бы заговорила, слова могли оказаться чересчур злыми и жестокими, чтобы она когда-нибудь могла надеяться на прощение.

Поэтому сначала он даже не пытался заговаривать с женой. Она беспрепятственно бродила по дому, словно тень, старательно избегая встречаться с ним взглядом, и он постарался держаться от нее подальше и не ложился в постель, пока она не заснет.