Ксеноцид

— Я! — вспыхнула та. — Я, подрасту? Она приходит сюда, как будто считает себя Девой Марией на золотом троне…

— Эля, — перебил ее Миро. — Заткнись и послушай. Квара для Садовника это единственный шанс выжить. Можешь ли ты, положа руку на сердце, сказать, будто она помешает эксперименту, если…

— Согласна. — Эля поняла аргументацию и отступила. — Она враг любого разумного существа на этой планете, но я все же отключу систему прослушивания, поскольку она желает поговорить с глазу на глаз с братом, которого сама же и убивает.

Для Квары это было уже лишком.

— Ничего не надо ради меня отключать, — заявила она. — Вообще жалею, что пришла сюда. Это было ошибкой с моей стороны.

— Квара! — крикнул Миро.

Девушка остановилась у дверей лаборатории.

— Одевай скафандр и пойди поговорить с Садовником. Почему он должен страдать из за Эли?

Квара еще раз гневно глянула на сестру, но потом направилась к шлюзу, откуда только что вышел Миро.

Он испытал облегчение. Ему было известно, что не обладает здесь ни малейшей властью; обе женщины могли указать, куда он может сунуть свои указания. Но его послушались, так может и желали послушаться. Квара и вправду хотела поговорить с Садовником. А Эля и вправду хотела позволить ей это сделать. Может они уже действительно подросли настолько, чтобы их личная вражда не угрожала жизни других. Выходит, для этой семьи еще имеется какая-то тень надежды.

— Она включит, как только я зайду вовнутрь, — буркнула себе под нос Квара.

— Не включит, — заверил ее Миро.

— Но будет пытаться.

Эля окинула ее презрительным взглядом.

— Я умею держать собственное слово.

Больше они не обменялись ни словом. Квара вошла в шлюз, чтобы там переодеться. Через мгновение она уже находилась в стерильной камере, истекая смертельным для десколады раствором, которым был опрыскан весь скафандр.

Миро услыхал ее шаги.

— Выключи, — приказал он.

Эля вздохнула нажала на клавишу. Звук шагов умолк.

В ухе Миро отозвалась Джейн.

— Тебе передавать, что они там говорят?

— А ты их слышишь? — спросил Миро одними губами.

— Компьютер подключен к нескольким датчикам, реагирующим на вибрации. Я научилась декодировать человеческую речь даже по самым слабым колебаниям. А эти инструменты весьма чувствительны.

— Хорошо, передавай, — шепнул Миро.

— И никаких моральных угрызений?

— Никаких, — ответил он. Ставкой было спасение целого мира. Впрочем, свое слово он сдержал: комплекс звукозаписи был отключен. Эля ничего не слыхала.

Поначалу разговор шел совершенно банально. Как себя чувствуешь? Ужасно. Очень больно? Очень.

Но это именно Садовник прервал формальную вежливую болтовню и перешел к сути.

— Почему ты хочешь, чтобы мои братья были рабами?

Квара вздохнула, но следует признать, в этом вздохе не было ни капли раздраженности. Для опытного слуха Миро это прозвучало так, как будто бы ее и вправду мучили сомнения. Здесь не было ни капли от демонстрируемого по отношению к семье вызывающего поведения.

— Я вовсе не хочу, — ответила девушка.

— Возможно и не ты выковала кандалы, но это ты держишь у себя ключ и не разрешаешь им воспользоваться.

— Десколада — это не кандалы. Кандалы — это просто вещь. А десколада — живая. — Я тоже. И мой народ. Почему ее жизнь должна быть важнее наших?

— Десколада не убивает вас. Вашими врагами стали Эля и моя мать. Это они убили бы всех вас, чтобы спастись от десколады.

— Ну конечно, — согласился с ней Садовник. — Конечно, именно так бы они и поступили. Я бы тоже убил их, чтобы спасти собственных братьев.

— Потому-то ты должен спорит не со мной.

— Именно с тобой. Без твоих знаний люди и pequeninos в конце концов, тем или иным образом, начнут друг с другом резню. У них просто не будет выбора. Если им не удастся усмирить десколаду, то либо она уничтожит всех людей, либо людям придется ее уничтожить, а при случае — и нас.

— Ее никогда не уничтожат, — заявила Квара.

— Потому что ты не позволишь им.

— Точно так же, как не позволю уничтожить и вас. Разумная жизнь — это разумная жизнь.

— Нет, — запротестовал Садовник. — С раменами ты можешь жить сама и позволить жить другим. Но с варельсе договориться невозможно. Остается лишь война.

— Ничего подобного, — воспротивилась Квара. И повторила все те аргументы, которые излагала в беседе с Миро.

Когда она закончила, в камере на мгновение повисла тишина.

— Неужто они все еще разговаривают? — шепнула Эля сидящим у мониторов ассистентам. Ответа Миро не услыхал; видимо кто-то просто кивнул.

— Квара, — прошептал Садовник.

— Я здесь, — ответила та. Тон аргументации исчез из ее голоса. Она не находила радости в собственных жестоких моральных принципах.

— Ты не потому отказываешься помочь, — заявил Садовник.

— Потому.

— Нет, ты бы помогла сразу, если бы не пришлось поддаться семье.

— Неправда! — воскликнула девушка.

И все же… Садовник попал в больную точку.

— Ты настолько уверена в собственной правоте, потому что они столь уверены, будто ты ошибаешься.

— Я права!

— Ты встречала кого-нибудь, не имеющего ни малейших сомнений, но при этом правого?

— Сомнения у меня имеются, — призналась Квара шепотом.