Ксеноцид

— А разве тебе не щекотно? Ну, от пота, что стекает у тебя по лицу? Разве он не заливает тебе глаз, и они потом не жгут?

Цинь-цзяо опустила голову и на какой-то миг вернулась к работе. На сей раз она уже обращала внимание на собственные чувства. И правда, было щекотно, а глаза жгло от попадавшего в них пота. Весьма неприятное и раздражающее чувство. Цинь-цзяо медленно выпрямилась… и заметила, как это больно, как протестует позвоночник, когда меняешь позу.

— Да, — сказала она, — и жжет, и щекочет.

— Так вытри его, — посоветовала девочка. — Рукавом.

Цинь-цзяо глянула на рукав. Он и так уже пропитался ее потом.

— А разве вытирание помогает? — спросила она.

И вот тут девчонка открыла нечто, что ранее никогда не приходило ей в голову. Она размышляла некоторое время, а потом вытерла лоб рукавом.

Потом усмехнулась.

— Нет, праведная. Нисколечки не помогает.

Цинь-цзяо мрачно кивнула и вернулась к работе. Но щекотание стекающего пота, жжение в глазах и боль в спине мешали теперь намного сильнее. Неудобства позволили забыть о надоедливых мыслях… хотя, должно ведь быть наоборот. Девочка только усилила ее страдания, обратив на них внимание… И все же, как это ни странно, дав понять Цинь-цзяо о страданиях ее тела, она освободила ее от осаждавших ее разум вопросов.

Цинь-цзяо рассмеялась.

— Это ты надо мной смеешься, праведная? — спросила девочка.

— Нет, это я по-своему тебя благодарю, объяснила ей Цинь-цзяо — Пускай всего на мгновение, но ты сняла с моей души огромное бремя.

— Ты смеешься надо мной за то, что я посоветовала тебе вытереть пот, хотя это никак не помогает.

— Я же сказала, что смеюсь вовсе не потому, — повторила Цинь-цзяо. Она выпрямилась и поглядела девочке прямо в глаза. — Я не лгу.

Девочка, казалось, опешила, но вовсе не так, как следовало бы. Когда богослышащий говорит именно таким тоном, как только что высказалась Цинь-цзяо, все тут же начинали кланяться и проявлять свое уважение к ним. Но эта малышка всего лишь обдумала слова Цинь-цзяо и кивнула.

Цинь-цзяо могла сделать только один вывод.

— Ты тоже из богослышащих? — спросила она. Девочка широко раскрыла глаза.

— Я? — удивилась она. — Мои родители из низкого сословия. Отец разбрасывает навоз на полях, а мать моет посуду в ресторане.

Понятно, что это еще ничего не доказывало. Конечно, чаще всего боги отбирали детей богослышащих, но иногда обращались и к таким, родные которых никогда божественного голоса не слыхали. Но все считали, что боги никогда не интересовались детьми низких сословий. И правда, они редко обращались к тем, родители которых не были всесторонне образованными.

— Как тебя зовут? — спросила Цинь-цзяо.

— Си Вань-му, — ответила девочка.

Цинь-цзяо сделала глубокий вдох и стиснула губы, чтобы не рассмеяться. Но Вань-му не рассердилась — она лишь скривилась, как бы с нетерпением.

— Извини, — сказала Цинь-цзяо, как только лишь к ней вернулась способность нормально говорить. — Но ведь это же имя…

— Царственной Матери Запада, — закончила Вань-му. — Что я могу сделать, если такое мне выбрали родители?

— Это очень благородное имя. Моя прародительница-сердце была великой женщиной, но всего лишь смертной поэтессой. А твоя принадлежит к самым древним среди богов.

— И что мне с того? Родители согрешили гордыней, назвав меня именем столь исключительной богини. Потому-то боги никогда ко мне и не обратятся.

Горечь слов Вань-му опечалила Цинь-цзяо. Если бы только девочка знала, с какой охотой поменялась она сама поменялась бы с ней местами. Освободиться от голоса богов! Никогда уже больше не наклоняться над полом и не прослеживать линии слоев в древесине, никогда не мыть рук, разве что те просто запачкаются…

И все же, Цинь-цзяо не могла объяснить этого девочке. Та просто бы не поняла. Для Вань-му богослышащие были привилегированной, бесконечно мудрой и недоступной элитой. Если бы Цинь-цзяо стала убеждать, что бремя, несомое богослышащими, намного больше, чем все вознаграждения за него, это прозвучало бы как ложь. Разве что, для Вань-му богослышащие не были такими уж недоступными — она ведь заговорила первой. Поэтому Цинь-цзяо и решила признаться, что лежит у нее на сердце.

— Си Вань-му, я бы с охотой прожила остаток собственной жизни в слепоте, лишь бы только могла освободиться от голоса богов.

Вань-му была настолько шокирована, что даже раскрыла рот.

Цинь-цзяо тут же пожалела о собственных словах.

— Я пошутила, — объяснила она.

— Нет, — запротестовала Вань-му. — Вот теперь ты обманываешь. А перед тем говорила правду. — Она подошла поближе, волоча ноги по воде и топча рисовые побеги. — Всю свою жизнь я видала богослышащих в чудесных шелках, которых в носилках несут в храмы. Все им кланялись, все компьютеры были открыты для них. Когда они говорят, их слова будто музыка. Так кто бы не захотел стать одним из них?

Цинь-цзяо не могла ответить откровенно, не могла признаться: каждый день боги унижают меня, приказывая выполнять глупые, бессмысленные действия, которые должны меня очистить… и на следующий день все начинается сначала.

— Ты не поверишь мне, Вань-му, но уж лучше жить здесь, на полях.