Ксеноцид

Я никогда тебя не убью… Мысль Эндера пришла словно шепот, практически заглушенный мольбами королевы улья. Мы и так не смогли бы тебя убить, думала Валентина. Это ты сама без малейшего труда можешь уничтожить нас. Это когда уже построишь корабли. И создашь оружие. Ты будешь готова к прилету людского флота. На сей раз им будет командовать не Эндер.

Никогда. Никогда и никого мы не убьем. Никогда. Мы пообещали.

Мир, прозвучал шепот Эндера. Мир. Оставайся в мире, тишине, успокоении, покое. Ничего не бойся. И никого из людей.

Не строй корабля для свинксов, подумала Валентина. Построй его для себя одной, поскольку ты сможешь убрать десколаду, которую носишь в себе. Но не для них.

Мысли королевы улья неожиданно изменились. Из просящих они сделались суровыми, переполненными обвинением.

Но разве они сами не имеют права на жизнь? Я обещала им корабль. Я обещала вам никогда не убивать. Неужели ты хочешь, чтобы я нарушила свое обещание?

Нет, ответила Валентина ей. Теперь женщине было стыдно, что предлагала королеве такую измену. А может королева это чувствовала? Или же Эндер? Правильно ли она интерпретировала, какие мысли принадлежат ей самой, а какие исходят от кого-то другого?

Страх… страх был ее собственным, в этом не было никаких сомнений.

— Пожалуйста, — произнесла она вслух. — Я хочу выйти отсюда.

— Eu tamb?m, — отозвался Миро.

Эндер сделал шаг по направлению к королеве улья и протянул руку. Та не протянула к нему какой-либо из своих конечностей, поскольку была занята запихиванием в дыру последней жертвы. Вместо этого она подняла надкрылье, повернула его и передвинула в сторону Эндера, пока его ладонь не легла на черной, радужно блестящей поверхности.

Не прикасайся! Крикнула беззвучно Валентина. Она пленит тебя! Она желает тебя поработить!

— Тихо! — громко заявил тот.

Валентина не была уверена, что это ответ на ее мысленные вопли, а может он желал что-то сказать на то, что спрашивала у него только королева. Все равно, это не важно. Через мгновение Эндер уже сжимал палец жукера и вел их в направлении мрачного тоннеля. На сей раз за ним шла Валентина, потом Миро, а Пликт шла на самом конце. Именно потому-то Пликт последней глянула на королеву улья; именно Пликт подняла руку в прощальном жесте.

Всю дорогу к поверхности Валентина пыталась объяснить себе, что же произошло. Она всегда верила, что если бы люди умели обмениваться мыслями непосредственно, избегая неоднозначности языка, то понимание было бы более полным, и ненужные конфликты исчезли бы сами собой. Но она открыла, что язык не увеличивает различий меж людьми, а, скорее, стирает их, смазывает. Люди живут друг с другом, хотя на самом деле друг друга не понимают. Иллюзия понимания позволяет им верить, будто они похожи гораздо сильнее, чем на самом деле. И не исключено, что язык, все же, гораздо лучшее средство общения.

Они выползли из домика на дневной свет. Они неуверенно моргали и облегченно улыбались. Все.

— Это не забава, — заявил Эндер. — Но ты, Вал, уперлась и хотела увидать ее немедленно.

— Я дура, — согласилась с ним Валентина. — Неужели это такая новость?

— Она была прекрасна, — шепнула Пликт.

Миро же лежал на спине в зарослях травы капим и закрывал глаза руками.

Валентина глянула на него и внезапно представила мужчину, каким он был когда-то, тело, которым он обладал тогда. Лежа в траве, он не дергался, молча, ему не приходилось заикаться. Ничего удивительного, что вторая девушка ксенолог в него влюбилась. Оуанда. Трагедией стало открытие, что ее отец — это, одновременно, и его отец. Вот самое паршивое, что открылось тридцать лет назад Эндер говорил о мертвом на Лузитании. Вот мужчина, которого Оуанда потеряла. И сам Миро тоже утратил мужчину, которым тогда был сам. И ничего удивительного, что он рискнул жизнью, проходя через ограждение, чтобы помочь свинксам. Он потерял любимую и посчитал, что теперь жизнь не имеет ни малейшего значения. Вот только жаль было, что после всего этого он не умер. Он продолжал жить, сломленный физически и духовно.

Но вот почему, глядя сейчас на него, она обо всем этом думает? Почему все это показалось ей столь реальным?

Может быть, потому, что как раз в этот момент он сам так думал о себе? Или же она воспринимала его собственное видение себя самого? Неужели какая-то связь между их разумами сохранилась?

— Эндер, — спросила Валентина, — что произошло там, внизу?

— Все прошло гораздо лучше, чем я ожидал, — ответил тот.

— Что именно?

— Контакт между нами.

— Ты ожидал этого?

— Желал. — Эндер уселся в кабине, болтая ногами в высокой траве. — Сегодня она была переполнена эмоциями, ведь правда?

— Эмоциями? Мне не с чем сравнивать.

— Временами она такая вся интеллектуальная… разговаривать с ней, это как бы размышлять о высшей математике. А сегодня… ну как ребенок. Понятно, что я никогда не был с ней рядом, когда она откладывала яйца будущих королев. Но мне кажется, что она сказала нам больше, чем собиралась.

— Ты считаешь, что она несерьезно относилась к тому, что обещала?

— Нет. К обещаниям она всегда относится серьезно. Она не умеет лгать.