Ксеноугроза: Омнибус

Повинуясь какому-то чутью, он обернулся и увидел ещё двоих работяг, сидевших в конце вагона. Оба носили прочные прорезиненные комбинезоны с капюшонами, спецодежду добытчиков магмы, которые влачили жалкое существование у подножия Шпилей. Несмотря на сутулость, типчики были заметно крупнее других пассажиров, и на их длинных руках вздувались тугие мышцы. Сенке упорно казалось, что соседи наблюдают за ним из-под тяжёлых век, а их выступающие вперед челюсти заполнены острыми зубами.

«Что я вообще здесь делаю?» — подумал Казимир, уже зная ответ.

Как и было оговорено, жрица ждала его на противоположной стороне города. Всадник затаил дыхание, когда Ксифаули вошла в поезд: полы её одеяния словно бы скользили над полом, как у мантии призрака. Ни грязь, ни темнота не омрачали лазурного сияния ткани, но, стоило женщине откинуть капюшон, как очарование платья поблекло в сравнении с её диковинной красотой. Все работяги вышли где-то на предыдущих станциях, и Сенка остался наедине со жрицей, но она околдовала бы гвардейца и в толпе. Мир лейтенанта сузился до мерцающих сапфирных глаз Ксифаули. Они казались невероятно яркими в тусклом свете вагона.

«Как у змеи!» — вскрикнула далекая, гибнущая часть Казимира. Внезапно пилот вспомнил жуткий приказ, который жрица отдала ему прошлой ночью. То, что он написал на стене кровью мертвеца.

Тижерук.

— Казимир Сенка, — прошелестела Ксифаули, ласково удушив вопящую тень гвардейца, — ты не подвел меня.

Женщина погладила летийца по щеке, и он вздрогнул от лёгкого прикосновения длинных острых ногтей. Попытался встать, но жрица удержала его на сиденье.

— Не двигайся, любовь моя, мы ещё не в конце пути.

«Любовь моя…»

Сердце лейтенанта запело, как у пылающего от страсти юнца, но Казимир знал, что взволнован не из-за томления или молодости, даже не из-за банальной похоти. Впрочем, Сенка не мог отрицать, что похоть отчасти влияла на его состояние, но главной причиной возбуждения была дивная таинственность Ксифаули.

«Наконец-то я разгадаю её».

Летиец и сейчас не мог ухватить суть вопросов, на которые жаждал ответить, поскольку она ускользала, не давая заключить себя в слова. Непознаваемость, однако, лишь сильнее влекла пилота к жрице, как будто силой притяжения.

На её орбиту.

— Лишь ответы помогут тебе понять суть вопросов, Казимир, — посоветовала Ксифаули.

Прежний Сенка только фыркнул бы, услышав подобное, но сейчас он преисполнился благоговейного трепета — во многом потому, что фраза прозвучала прямо в его мыслях, как и минувшей ночью. Улыбнувшись, женщина села напротив лейтенанта.

— Куда мы направляемся? — спросил тот, когда поезд выехал за пределы города и набрал скорость. Голос Казимира утонул в скрипе и лязге, но он знал, что жрица услышит всё.

— На Веритас, — ответила она. — Дорога ведёт через ущелье к Шпилю Истины.

Веритас? Высочайший из Семи Шпилей, главный анклав Спиральной Зари. Истина… Сенку пронзил осколок воспоминаний — во время помрачения Ксифаули сопровождало отродье громадных размеров. На миг летиец заметил его и сейчас.

— Это было оно? — прошипел Казимир, пытаясь обрести ясность взгляда. — Прошлой ночью… монстр рядом с тобой… другой…

— Нет никакого «другого», любовь моя, — утешила женщина. — Только ты и я.

Она улыбнулась, и лейтенант забыл обо всём.

— О, какие чудеса я покажу тебе, Казимир Сенка…

Жрецы Спиральной Зари назвали его Хрисаором. Ему ещё не исполнилось тридцати лет, но его с младенчества почитали, как святого, ибо растворённая в крови мудрость Спирали вылепила для Хрисаора тело истинного поборника веры. Облик могучего воина, в отличие от большинства Её детей, не определяли Пять Парадигм формы. Как и магусы культа, он был рождён повелевать, но, если колдуны правили обманом и хитростью, чемпион появился на свет военачальником. Последняя битва на Искуплении произошла в ранние дни Спирального Отца, поэтому Хрисаор безропотно ждал, готовя разум и плоть к грядущим походам. Ему предстояло возглавить братство, когда придёт час нести веру в новые миры. Дети Спирали всегда отличались терпеливостью, но появление еретиков всколыхнуло в полководце нечто срочное, неотступное — холодную ярость, требовавшую познать его врага.

В поисках сведений Хрисаор часто выбирался на мезу и в город, иногда подходил даже к стенам бастиона неверных, откуда наблюдал, изучал и планировал, утоляя жажду к пониманию неприятеля. Он следил из теней, как еретики совершали всё более страшные грехи, от мелкого осквернения до поругания святынь. Когда они уничтожали храмы культа по всей Плите, военачальник, охваченный порывом к возмездию, едва не выступил против них — но враг пока ещё не пересёк какую-то важнейшую, почти незаметную черту.

Сегодня поход за знанием вновь привёл Хрисаора в город.