Ксеркс

   - Да... Завтра Мардонию надо вступить на мост Чинват. Царь недоволен им, а Мегабиз, враг носителя лука, уже отправился к властелину, чтобы указать на ошибки Мардония, приведшие к такому итогу. Царь ухватится за подобное объяснение.

В шатре Главкон встретил и Артозостру и Роксану. Обе были бледны. Слухи о великом поражении распространялись быстро. Мардоний так и не вернулся. Он был жив, вне всяких сомнений, но Артозостра боялась самого худшего. Гордой дочери Дария трудно было смириться с несчастьем.

   - У моего мужа столько врагов. Доселе благосклонность Царя Царей позволяла ему смеяться над ними. Но если мой брат отвратит своё лицо от моего мужа, его ждёт быстрая гибель. Ах! Ахура-Мазда, зачем ты послал нам этот день?

Главкон постарался утешить её, впрочем, утешать было особенно нечем; Роксана рыдала, и он так и не сумел успокоить её лаской, на которую не отваживался прежде. Артозостра уже намеревалась кликнуть к себе евнухов и отправиться к шатру Ксеркса, чтобы молить за мужа, когда вдруг объявившийся Фаркас, личный слуга Мардония, принёс вести, по крайней мере несколько успокоившие обеих женщин.

   - Мне приказано передать обеим госпожам, что хозяин заставил умолкнуть языки своих врагов и вернул себе царское расположение. Ещё мне приказано доставить в царский шатёр владетельного Прексаспа. Царь Царей хочет видеть его.

Главкон оставил павильон Мардония, гадая, какого рода службу потребуется исполнить. А то, что было потом, он запомнил на всю жизнь. В просторном шатре пылало две дюжины смолистых ветвей. Рыжее пламя освещало зелёные и пурпурные занавеси, играло на серебряной оковке шестов. В конце шатра высился золотой трон царя, перед ним кружком стояли табуреты, предназначенные для самых ближних князей и полководцев. В центре этого полукруга находился Мардоний, допрашивавший несчастного, дикого с виду селянина, который, судя по одежде из козьих шкур и поножам, принадлежал к малийскому народу. Царь указал афинянину на них обоих; он был слишком взволнован, чтобы соблюдать церемонии.

   - Добрый Прексасп, ты владеешь греческим лучше Мардония. А в подобном деле нельзя доверять толмачам. Этот человек понимает лишь низменный говор своей страны, понятный немногим. Ты сможешь поговорить с ним?

   - Я понимаю его речь, великий государь.

   - Спроси ещё раз этого человека о том, чем он может помочь нам. Мы поняли его, но кое-как.

Главкон приступил к делу. Селянин, чувствовавший себя неловко в столь блистательном обществе, разговаривал на жутком пастушьем наречии, который и афинянин-то понимал с трудом. Однако скоро всё стало ясно. Эфиальта, сына некоего Эвридема, малийского пастуха, привела к Мардонию надежда на награду. Отчасти поняв предложение, полководец заторопился с изменником к царю. Оказалось, что Эфиальт был готов за должную плату провести персов нехоженой горной тропой через хребет Эты и вывести их в тыл отряду Леонида — тогда взятые в тиски эллины будут, несомненно, уничтожены.

Главкон переводил под удовлетворённые возгласы персидских вельмож. Глаза Ксеркса смягчились. Он хлопнул в ладоши.

   - Награда? Он получит десять талантов! Но где и как он поведёт войско?

Селянин ответил, что тропа не из трудных и по ней может пройти крупный отряд. Он сам часто прогонял по ней стадо коз и овец. Если персы выступят немедленно, пока ещё темно, — с рассветом они могут оказаться уже за спиной Леонида. Спартанец попадёт в ловушку или будет вынужден отступить.

   - Постой, друг. — Мардоний посмотрел на пастуха. — Ты говоришь гладко, но берегись, если решил таким образом заманить в ловушку часть царского войска. Ты пойдёшь со связанными руками, а за тобой будет следовать воин, который перережет тебе глотку при первых признаках измены.

Главкон перевёл угрозу. Изменник даже не вздрогнул. Он ограничился пятью словами.

   - Ловушки нет. Я поведу вас.

   - А разве эллинам не известна эта горная тропа, разве они не охраняют её? — спросил носитель лука.

Эфиальт ответил, что едва ли; если они и слыхали о ней, то не послали людей охранять сей путь. Гидарн прервал дальнейшие разговоры, поднявшись с места и пав ниц перед царём:

   - Милости, бессмертный государь, милости твоей прошу!

   - Что такое? — спросил властелин.

   - Бессмертные опозорены. Дважды они отступили с бесчестьем. Пламя стыда пылает в груди каждого. Позволь мне взять этого человека и всех пеших Бессмертных, тогда на рассвете Царь Царей увидит свою победу над презренными врагами.

   - Доброе слово сказал Гидарн, — проговорил Мардоний, а Ксеркс улыбнулся и согласно кивнул.

   - Ступай. Поднимись на эту гору со своими Бессмертными и скажи Эфиальту, что его ждут десять талантов и почётный пояс, если всё закончится благополучно; если же нет, я прикажу заживо снять с него шкуру и натянуть её на барабан.

Подобная угроза не произвела на пастуха никакого впечатления. Главкон остался в шатре, переводя при необходимости и выслушивая дальнейшие планы, касавшиеся удара, который Гидарну предстояло нанести с тыла, и нового штурма под руководством Мардония. Наконец вождь телохранителей в последний раз склонился перед царём: