Кстати о любви (СИ)

Пропал почти на двое суток. Не предупредив, без звонка. А она привыкла, что он звонит, дарит гортензии, варит глинтвейн на ее кухне. По одному разу. Не так много надо для привычки. Для ее привычки — почти совсем ничего не надо. И вот это было действительно страшно. Потому что подхватило и повело за собой — сильнее, чем бывало прежде. Сильнее, чем она помнила.

Нет, здесь как раз варианты имелись в наличии. Всего два. Первый ей не нравился. Потому она выбирала второй — позволять себе делать то, что хочется в каждый конкретный момент.

Почти два дня его не было. Появился. Недвусмысленно и резко.

А теперь у нее душа нараспашку, потому что жить иначе она не могла. Не умела. С ним — и не хотела.

Так ходики на стене в кухне отмеряли день. А она мерила его шагами по квартире — погонять пыль. Сходить в супермаркет за продуктами. Повисеть в интернете и обнаружить, что Тоха оффлайн. Убить время. «Я бы хотел попасть в безвременье», — вспомнилось ей, и она вдруг поняла, что в него и угодила. Сплошной провал — ожидание вечера. Позвонит или не позвонит. Потому что сама звонить она не решалась.

Егор и позвонил — в дверь. В одно мгновение определив все, что было важно для нее.

Часы показывали почти девять вечера, когда она вскочила с дивана под громкий звонок. Бросилась в прихожую, повернула замок и увидела Лукина, точно зная: раз приехал сейчас, значит это насовсем. Чувство было такое, будто выдержала самый главный в жизни экзамен.

Впуская его в квартиру, весело сказала:

— Собственная чашка в моем доме у тебя уже есть. Полотенце я тебе выдам. А вот запасной щетки у меня точно нет.

— Это я еще утром понял, — улыбнулся Егор, поцеловал и легко потерся носом о ее щеку, ту, которая ежедневно меняла оттенки.

Руся откинула голову назад, чтобы лучше его видеть. И с усмешкой спросила:

— Еще что-нибудь понял?

— Возможно, — в тон ей ответил он.

— Кофе или чай?

— Сок.

Глава 6

Сока у Русланы Росохай не оказалось.

Но все это было вторично. Никакого отношения к их собственному безвременью в ее квартире уже не имело. И едва ли кто из них понимал, что реальнее. Здесь и сейчас, с ловцами снов и разноцветными лампочками на окне. Или по отдельности. Когда днями он торчал на работе, а она придумывала себе занятия — каждый день новые, в ожидании его. Результатом стали две зарисовки в Росомашьем блоге. Одна из старого африканского материала, не вошедшего в проект, — история из их житья-бытья с Колькой Гуржием, когда она потеряла банковскую карту — смешная до колик. Вторая — дурацкая, про села из параллельной реальности в Одесской области. Сталкер.

А еще была сказка, которая в блог не попала. Вообще никуда не попала, кроме как в маленький вордовский файлик на ее ноутбуке. Про белых бабочек, порхающих зимой у моря. И это точно никому нельзя было показывать.

Руслана не замечала дней. Работала над текстами. Зато замечала вечера и ночи — жила ими, разучившись бояться. Даже глупым казалось то, как отчаянно прежде держалась за свои страхи, несколько лет живя совсем без мужчин, не пуская их в ином качестве, чем просто друзья, до тех пор, пока в один прекрасный день к ней в квартиру не завалился Лукин в драных джинсах — совсем непохожий на себя, обычного, да еще с коробкой конфет. Лучшее, что она сделала в жизни — это то, что запихнула его тогда в машину и уволокла с собой. Не по себе становилось при мысли — вдруг бы выставила просто за дверь. И ничего бы не было.

Из дней складывались недели. Они виделись почти каждый вечер. И было совершенно неважно, чем занимаются. Смотрели фильмы на DVD — часто, не сговариваясь, выбирали одинаковые. Болтали без умолку. Вернее, без умолку — она. Он чаще слушал. Целовались до головокружения, пока не оказывались снова в постели. Впрочем, последнее случалось регулярнее всего остального.

Когда ее синяки стали настолько незначительны, что легко маскировались тональником, Руслана впервые отважилась выйти с Лукиным на прогулку. В одиночестве — и на пробежку выбиралась, и в магазин ходила, и просто воздухом дышала. С Егором — стеснялась, хотя стеснение было странной чертой, не свойственной ей. И едва ли нравилось.

— Знаешь, когда в следующий раз я решу гоняться за преступниками, лучше сам мне по морде дай — быстрее уймусь, — ворчала она, обрабатывая щеку в один из вечеров, когда они устроили первую свою вылазку из ее берлоги.

— Ты глупеешь на глазах, и мне не нравится эта тенденция, — заявил Лукин с самым серьезным выражением лица.

— Ну в этом ты виноват, потому не жалуйся.

— Еще раз скажешь, что я жалуюсь… — вкрадчиво проговорил он ей в самое ухо, оказавшись рядом, и прикусил мочку.

— И что? — охнула Руслана, зажмурившись. Крем полетел на тумбочку.

— А ничего, — Егор сдержанно пожал плечами, отстранился и снова занял свою наблюдательную позицию в дверном проеме. Руська чуть слышно выдохнула, отвернулась к зеркалу, заканчивая приводить себя в порядок, но при этом — глядела прямо ему в глаза в отражении.