Кстати о любви (СИ)

Эту машину ей подарили за МедиаНу. Эту машину она больше никогда не сможет видеть спокойно. Она даже в собственную квартиру не знает, как вернуться. Чашка, полотенце, щетка, бритва — Егора. Его свитер, брошенный только вчера на спинку кресла. След его головы на подушке.

Руська закрыла глаза. Когда-нибудь это пройдет. Проходило же раньше.

— Коль, спасибо.

— Да не за что. Только с концами не пропадай.

— Куда я от тебя денусь, друг, товарищ и брат?

— Ты и на Марс можешь, — вздохнул Колька с печалью в голосе.

— Мелко берешь. В Альфа-Центавру, не ближе… как думаешь, в Альфа-Центавре стало бы легче?

— А хрен его знает…

— Ну да… все без гарантий… — Руслана облизнула губы, чувствуя, что те начинают дрожать. Убить целую ночь на то, чтобы перестать чувствовать. Потому и губам дрожать нельзя. Хотя бы до Будапешта. А там — хоть волосы на себе рви. — Коль, я пошла. Там такси скоро. Я тебе напишу.

— Угу. Но если чего — зови: приеду, заберу.

— Я знаю. Ты у меня есть.

Она улыбнулась, потопталась на месте и все-таки пошла в прихожую — снова обуваться. Боты остались в Корвете. Долбаные каблуки.

Получасом позднее выходила из такси во дворе своего дома — воровато оглядываясь по сторонам и молясь о том, чтобы под подъездом не ждал Лукин. Хорошо хоть не успела ключ ему вручить. Было бы еще хуже.

Но ни у подъезда, ни на лестничной площадке никого не обнаружилось. Только облегчения это не принесло. Она почти убегала — из собственной квартиры, из Киева, из прежней жизни. Носилась по комнатам, скидывая в рюкзак предметы первой необходимости для путешественника. Африка научила обходиться малым. Но и до Африки ей нужно было немного.

Стащила платье через голову, переодела любимые джинсы и свитер. Достала куртку, шарф, проверила документы в карманах. Перед самым выходом замерла у кровати, глядя на веселую яркую картину с размноженным Корветом на противоположной стене. Не выдержала. Уже одетая подошла к ней и сняла. Притулила в прихожей так, чтобы не было видно изображения. Выдохнула. Теперь точно все.

Будапешт встречал Росомаху ярким солнцем и почти весенним небом посреди января.

Глава 3

А в Киеве было пасмурно и угрюмо.

Утром Лукин проснулся резко и сразу, обнаружив себя в машине во дворе Русланы.

Поморщился, размял затекшую шею…

Происходящее было бредом, начавшимся вчера вечером и мало поддающимся анализу.

Он честно пытался. Позже, когда сидел под ее домом.

Но в ресторане все случилось слишком быстро, чтобы думать и рассуждать. Получить по морде, да еще от женщины… и главное, потому что «ничего не происходит» — в таком положении Лукин еще не оказывался.

— Теперь оказался, — усмехнулся Егор, потерев слегка ноющий нос. Прикрыл глаза и продолжил восстанавливать цепочку вчерашних событий.

Когда он вынырнул из своего недоуменного оцепенения, рядом ошалело и молча маячил Марценюк. И Ольга, в отличие от Марценюка, говорившая. Громко, звонко и вполне себе отчетливо, так, что ее слова слышали все, но совершенно точно пытавшаяся сгладить ситуацию.

— Вы с Росохай тему какую-то не поделили? Или ты у нее материал спер? — звучало со странной улыбкой в голосе, но сам голос при этом дрожал.

— Почему мне кажется, что ты знаешь лучше меня? — внимательно разглядывая ее лицо, спросил Лукин.

— Пригласить ее было твоей идеей, дорогой. Если в качестве ответственной за спецэффекты, то, кажется, это оно и было. Ее максимум.

— Тебе откуда знать?

— Воу! Может, по шампанскому? — вмешался Марценюк, почти протискиваясь между супругами, и процедил сквозь зубы: — Идиоты! Все смотрят!

— Все уже всё видели, — в тон ему ответила Залужная.

Но на них и правда смотрели. Любое шоу во все времена найдет своих зрителей. Все ищут развлечений на стороне — во всех смыслах.

— Какая ж свадьба без драки, — рассмеялся Егор.

— Так это у нас сваааадьба! А я-то уж дуууумал! — взорвался хохотом непонятно откуда материализовавшийся Валера Щербицкий. Его Алка уже тащила куда-то Залужную под аккомпанемент снова заигравшей музыки. И громко восторгалась кухней ресторана. Марценюк кинулся ублажать мистера Твистера, их партнера и благодетеля. И только Лукин с Щербицким остались посреди всеобщего полумистического бедлама.

— Нос цел? — спросил великий писатель современности.

— Цел!

— Вы че творите? На экзотику потянуло? Завтра в новостях твоя физиономия будет!

— Неплохой пиар, не находишь? — медленно проговорил Егор, так же медленно вспоминая, осознавая слова Русланы о «крайних мерах». Она ударила его. Она его ударила!

— Идиот! — слабо возмутился Щербицкий. — Ты сейчас должен как привязанный за Олькой ходить, пока народ не раскусил, что ты трахаешь Росохай. Она тебе руку протянула, дурак!

— Да пошел ты! — Егор направился к выходу из банкетного зала.

— Стоять! — Валера кинулся за ним. — Тебе этот цирк до конца выдержать надо. Потом разбираться будешь!

— А давай ты не будешь мне рассказывать, что делать!

И снова на них смотрели. Повышенный тон, злые, нетерпимые голоса делали свое дело, привлекая совсем ненужное им в эту минуту внимание.