Кстати о любви (СИ)

Конечно, нельзя не признать — определенно и Озерецкому, и ему повезло, что их вовремя разняли. Иначе неизвестно, чем могло все закончиться. Но все же жалел… жалел, что не успел, не дали вытряхнуть дурь из белобрысой головы Энтони. И переставал понимать — утомляет его или доводит до бешенства семейство Озерецких, использующих кулаки вместо мозгов.

Холодный душ в гостиничном номере, который он снимал уже месяц, медленно смывал час за часом, день за днем, неделю за неделей, в которые метался во времени и пространстве, терпя неудачу за неудачей.

Лукин всерьез раздумывал, не свалить ли в отпуск. В горы, где холодно и безлюдно. Он и себя-то терпел с трудом, не говоря об окружающих. И голове надо остыть.

«Может быть, давно надо было так сделать вместо лишних телодвижений», — подумал Егор и вздрогнул от стука, раздавшегося неожиданно и громко.

— Тибетского монаха из тебя не выйдет, — проворчал он и открыл дверь.

На пороге стояла Оля. Вечная чертова Оля, которая будто нарочно подгадала именно этот день. Впрочем, могла ли ошибиться с ее нюхом и настойчивостью? Пока он носился между материками в поисках Русланы, Залужная с не меньшим упорством преследовала его. Разве только через океан не полетела, хотя могла бы что-нибудь придумать.

— Я по делу, — хмуро объявила она, проходя в комнату мимо него и на ходу стаскивая широкое пальто песочного цвета, напоминавшее нечто среднее между шалью, кардиганом и ковром.

Лукин удивленно приподнял брови, молча закрыл дверь и так же молча привалился к стене, скрестив на груди руки.

— Давно вернулся? — снова подала она голос, словно это был обычный день — один из тех, что случались в их жизни раньше. Например, если она устраивала себе выходной, который проводила с подружками, и приходила домой позднее его.

— Сегодня.

— Летал один. Я знаю. То, о чем я думаю?

— Из меня хреновый ясновидящий, — насмешливо проговорил Егор.

— Хорошо! Могу разжевать! — не успев ограничить резкость в голосе, воскликнула она и бросила пальто в кресло. Сама уселась на кровать, расправив складки платья, куда менее откровенного, чем те, что всегда носила. И свободного кроя — по понятным причинам. — Интервью ты и не думал брать, да? Все еще ищешь свою… А я в это время получаю повестку из суда и чувствую себя выброшенным на помойку мусором!

— Повестка и у меня есть. Как видишь, что-то нас все еще объединяет.

— Если ты внимательно присмотришься, то увидишь, что есть еще кое-что, что нас объединяет. Но тебе плевать. На меня, на ребенка, на работу. На все! Носишься по миру за Росохай. Планируешь когда-нибудь угомониться?

Он долго молчал, рассматривая ее. Медленно скользил взглядом по ее лицу, сердито сжатым губам, непривычно широкому платью. Потом вздохнул и выдал:

— Ок. Чтобы избавить тебя от излишних волнений, начну прямо сегодня. Когда у тебя следующее УЗИ?

— Послезавтра, — равнодушно ответила Оля.

— Прекрасно! Пойдем вместе.

— Что?

— А что?

Залужная непонимающе смотрела на почти бывшего мужа, будто бы у него вдруг выросли заячьи уши. Или будто он обзавелся усами. И хлопала-хлопала-хлопала длинными черными ресницами.

— В этой истории ты — изменщик, а я брошенная жена, — медленно проговорила она, пытаясь справиться с собой.

— Ребенок же ни при чем, — пожал плечами Егор.

— Ребенок — только вместе со мной.

— А я и не собираюсь его отбирать, — он устало потер глаза и снова посмотрел на Олю. — Но исключить меня из его жизни у тебя не получится, дорогая. Кто у нас там будет — мальчик, девочка?

— Д… девочка, — сдавленно проговорила Оля и втянула носом воздух, пытаясь осознать, что втравила себя в очень хреновую историю.

— Вот и прекрасно. Хочу увидеть сам.

— Не хочешь! Меня допечь — хочешь. А ребенок тебе не нужен.

— Переубеждать тебя бессмысленно, да?

— Позволь напомнить, что несколько месяцев назад я тоже не сумела тебя уговорить.

— Но от ребенка я никогда не отказывался.

— Да! И ты его хотел. Ты, а не я! — выпалила она, и из ее глаз покатились самые настоящие, не наигранные слезы. Слезы жалости к себе. И слезы досады — на себя же. — Ты хотел семью! Дом! Ты же говорил!

— Прости, — негромко сказал Лукин.

— Ты серьезно?

— Серьезно.

Она молчала. Мучительно пытаясь понять, что делать. И снизу вверх глядя на мужа. Бывшего мужа?

— Ты узнал, где она? — подавив очередной всхлип, спросила Оля.

— Неважно.

— Мне важно. Мне правда важно.

— Мне — нет.

— Значит, не узнал, — выдохнула она. — Ты всегда так говоришь, когда не хочешь признаваться в неудачах… всегда… и даже теперь, когда она совсем ушла… даже теперь я тебе не нужна? Ты сможешь один?

— Я полон сюрпризов, — Лукин криво улыбнулся.

— Идиот.

— Оль, я устал. Во сколько завтра?..

— Ни во сколько.

— Не большая проблема найти твою клинику.

— Ни во сколько. И клиники никакой нет. Я сделала аборт.

Полученную информацию Лукин осознал на удивление быстро.

— Давно? — по-деловому поинтересовался он.

— Перед тем, как ушла.

— Тогда до встречи в суде.

Оля усмехнулась сквозь слезы. Вздернула подбородок. И легко встала, подхватив пальто с кресла.