Кстати о любви (СИ)

половом вопросе. Ты мне – я тебе. Прямо руки засвербели, вдохновение

нашло, разум помутился. Я живу в режиме реалити-шоу. Каждый день. А

она за счет меня надеется засветиться. В этом, конечно, нет ничего

криминального. И я научилась ловить кайф.

Лукин достал из кармана зажигалку и протянул Руслане. Несколько

мучительных секунд она тупо смотрела на его ладонь и пальцы. Потом

хрипло выдохнула свое «спасибо», с этим выдохом быстро взяла зажигалку

и закурила.

- Короче, - продолжила Руська свою тираду. – Алинка – просто клад. Мозга

нет, сердца нет, амбиции – закачаешься. Такой особый формат женщины, типичный для нашего времени. Меня прет.

Он наблюдал, как ветер шевелил ее короткие волосы, пока она

разглагольствовала. Словом она владела – это он знал и раньше, но

поделиться не сочла нужным, а слушать откровенный трёп – не имел ни

малейшего желания.

- Продашь в мой журнал? – спросил Егор, когда она замолчала.

- Мы с Алинкой в «À propos»?

Лукин кивнул.

- Продашь?

Руслана затянулась. На него теперь не смотрела – смотрела на море, которого в темноте и видно почти не было. Оно только шумело где-то

впереди. Напоминало о себе звуками, похожими на чье-то дыхание.

- А продам! – прозвучало сквозь этот шум, ветер и редкие голоса людей. –

Договоримся.

- Тогда звони, - Егор поднялся, - когда захочешь договориться.

- Ок, - Росомаха вскинула голову за ним следом. – Только чур секс вместо

оплаты больше не предлагать.

- Ты мне льстишь, - сказал Лукин на прощание и оставил ее одну.

В ресторан больше не вернулся. Чувствовал себя оказавшимся в том дне, когда приехал домой от Озерецкого. Перед глазами снова маячил блеклый

круг от светильника на потолке. Тогда, лежа на кровати, он точно знал, что

если и мотаться по свету, то исключительно ради путешествий. Желание

доказать, что он не жираф, исчерпало себя. Больше это не имело

значения. Хотя бы ради этого стоило встретиться.

Глава 3

В ладони все еще оставалась его зажигалка. Она крепко сжимала ее в

кулаке, будто самое важное. Пальцами другой руки – старательно

стряхивала пепел с сигареты. И уперто приковывала себя к скамье, чтобы

не броситься следом за Лукиным. Нахрена, спрашивается?

Четыре месяца прошло. Четыре.

Да только шли чертовы месяцы. Время шло. А она ни на мгновение не

сдвинулась с той черной точки, когда сидела в Корвете где-то за городом, сейчас и не вспомнишь где, долбанувшись о столб. Он звонил. Звонил и

звонил, терзая ее каждым своим звонком. А она заставляла себя держать

телефон включенным – та еще пытка.

Только заглядывать в эту черноту совсем ни к чему.

Руська медленно выдохнула и бросила окурок в урну.

Металлический корпус зажигалки нагрелся от ее пальцев, а ей было

холодно. Куртка осталась в номере – вечеринка не предполагала верхней

одежды. Чертов Гамлет не звонил. За один вечер все покатилось к хренам.

Анатоль свалил. Носов умчался его разыскивать. Алинка ездила по ушам.

А сама Росомаха могла замечать только Егора с его новой пассией. И

торопливо, хаотично перелистывать страницы памяти, пытаясь понять, кто

эта женщина. Много времени не понадобилось. Девушка по имени

Виктория с ногами от ушей и редкой фамилией Машчетатам значилась в

числе участниц конкурса.

Значит, Егор здесь вроде Анатоля – бабу свою привез развлекать. Смешно.

Прям обхохочешься. Но вместо смеха она злилась на себя за то, что

спросила про Залужную. Не ее дело. Давно уже не ее дело. И никогда не

было ее. Она в его жизни – случайно, по соглашению, о котором ее в

известность не поставили, но это не значило, что его не существовало.

Временное явление.

Какого хрена он оказался именно в это время и именно в этом месте?

И поди ж ты… помнит про Алинку!

Росохай мрачно усмехнулась. Еще бы… забудешь тут… не каждый день

приходится спать с женщиной, у которой рожа разукрашена мягкими

переливами от фиолЭтового к зеленому. Это не танго с Викторией

Машчетатам отплясывать всем на зависть. А он любил внимание к своей

персоне. Ему это нравилось, сам говорил. И с такой, как Вика, оно

действительно имеет смысл. Красивая женщина. Красивый мужчина. Как

там мама говорила… одного полета птицы. И самое разумное – выбросить

все из головы. Чтобы эта самая голова могла сохранить хоть остатки

видимого разума.

Но оно не выбрасывалось, как ни пыталась.

Когда Руслана поднималась к себе в мансарду, на часах было уже хорошо

за полночь. Из ресторана все еще доносилась музыка, хотя ряды

отмечающих сильно поредели. У лифта никого. Глушь. На этаже тихо –

никакого шума не доносилось.

Она медленно брела по ковровому покрытию, глядя под ноги и отмечая

нелепость зеленых кедов на красном. Такого опустошения давно не

чувствовала. Даже думать сил нет. Бесконечный день, невыносимый,

напоминающий то самое безвременье, о котором когда-то в шутку просил

Егор и которое она однажды вообразила себе существующим, когда они

вместе. Оказалось, нет. Оказалось – в одиночестве, без него. Только у нее

даже безвременье – как черная дыра, которая уводит, затягивает.

Она заполняла его событиями. Будапешт-Вена-Прага-Киев-Одесса. Тоха-Пэм-Тоха-Гуров-Алина-Гамлет-Загнитко-Алина-Гуров.

Разговоры-