Кто боится вольных каменщиков

В своей датировке старых масонских рукописей Гоулд столь же традиционен и ортодоксален, как любой предшествующий масонский историк. Старейший из них, знаменитый манускрипт Региус, он датирует первой четвертью 15-го века; второй по древности манускрипт Кука — концом 15-го в. В отношении их обоих он утверждает, что «их содержание было скопировано… с какого-то более раннего сочинения…» и что «в них содержатся намеки на Ассамблеи…»[386]. Допуская существование множества масонских лож в 14-м столетии, Гоулд сохраняет осторожность в отношении ключевого вопроса об Ассамблеях — и здесь расходится во мнениях с Андерсоном, когда предполагает: «… хотя может показаться, что нет никакого разумного основания для представления о том, что английские масоны Средних веков встречались на легальных (или законных) ассамблеях… есть свидетельства их обычая устраивать нелегальные ассамблеи с целью изменить общее направление законодательства»[387]. Он пишет: «Влияние… Бр. Андерсона… еще не полностью исчезло. Франкмасоны более не верят в его мифического Великого Мастера, но они не могут отказаться от его в равной степени мифических Ассамблей»[388]. В споре, возникшем из-за достаточно путаного описания масонства в 14-м столетии, остается открытым один очень важный вопрос: действительно ли пресловутый «Статут о работниках» Эдуарда III (1349, 1350, 1360), поставивший вне закона все масонские «союзы, конгрегации, клятвы и постановления» (включая почти легендарное «освобождение от налогов» на основании того, что ложи были в то время непрофессиональными и спекулятивными), подразумевал, что последние были действительно легальны и действительно существовали вплоть до их запрета? Если нет, то все стройное здание средневекового масонства разваливается на части. Ведь в этом случае ни вышеупомянутая Лондонская Компания Масонов, ни знаменитое упоминание о «Генри де Иевели… мастере-масоне Вестминстерского Аббатства» (1388–1395) и «масоне Эдуарде III» (согласно документу 1598 г.), ни даже Статут 1445 г., в котором уточняется размер «заработной платы франкмасона (frankmason)[389], не могут свидетельствовать в пользу существования сообщества, объединявшего всех масонов, представляющего их перед законом и регулирующего их профессиональную деятельность. Регулирование заработной платы, последовавшее за введением в действие Статута (который, по словам Гоулда, был «хуже чумы… и хуже, чем… рабство»[390]), возможно, не имело никакого отношения к членам Лондонской Компании Масонов или к лицам, участвовавшим в строительстве Вестминстерского аббатства. Согласно Гоулду, Компания была чисто профессиональным сообществом, которое не имело никакой официальной связи с каким-либо тайным масонским обществом (или с идеей руководящего органа такого общества)[391]. Масонские ложи продолжали свое более или менее раздельное существование в течение 16-го века, когда, по словам Гоулда, «… масонство пересекло меридиан… и осталось собственной тенью… вплоть до конца 17-го века…»[392]. Между тем возник совершенно новый обычай — принятия в масонские ложи непрофессионалов. Комментируя самую раннюю точно датированную запись о непрофессионале, являющемся членом масонской ложи, — Протокол Ложи Эдинбурга от 8 июня 1600 г., где упоминается присутствие Джеймса Босуэлла, лэр-да Очинлека, — Гоулд подчеркивает, что «… спекулятивное или символическое процветало бок о бок с оперативным». Помимо прочего, об этом «можно сделать заключение… на основании декларации Пресвитерианского Синода 1562 г. о том, что некоторые служители церкви… были франкмасонами»[393]. Наиболее интересно, однако, то, что не только не-масоны начинают приниматься, но появляется специальная категория лож, для которых «принятие» становится обычным делом, если не основной целью их существования[394].