Кто брал Рейхстаг. Герои по умолчанию...

Как раз в то время, когда 136-я артбригада вела огонь по германской столице, командарм 3-й ударной В. Кузнецов получил телеграмму от Жукова, которая заканчивалась категорическим требованием: утром 21 апреля войскам фронта ворваться в пределы Большого Берлина. Во исполнение этого приказа армия вела безостановочное наступление всю ночь. По весьма разумному распоряжению Кузнецова войска армии не ввязывались во фронтальные бои за населенные пункты и узлы обороны, а обходили их, двигаясь только вперед. И утром 21 числа, перерезав окружную Берлинскую автостраду, подошли к северо-восточной окраине города. Однако ворвавшись на пристрелянные, перегороженные баррикадами берлинские улицы, танковые группировки столкнулись с весьма серьезной проблемой.

Да, наши танкисты уже много раз овладевали крупными городами. Но делали это методом маневра, обхода, вынуждая противника к отступлению или даже бегству.

Здесь же им пришлось «вытанцовывать» на зажатых городскими постройками площадках, где ограниченные в маневре тяжелые машины оказались на прицеле у противника. И стали удобной мишенью для сравнительно нового для нас и весьма эффективного оружия заброневого действия – их стали в упор расстреливать фаустпатронами (по-немецки «панцерфауст»).

Казалось, уже имеющийся в нашей армии богатый опыт подсказывал, что в условиях уличных боев крупные бронетанковые соединения лучше «размельчить» и передать в стрелковые батальоны. О том, что в таком штурмовом отряде, усиленном отделением саперов, батареей орудий среднего калибра для прямой наводки и обязательно тяжелыми самоходками или ротой танков, воевать и легче, и эффективнее, стало очевидно уже при первых же огневых контактах на берлинских «плацах» и «штрассах».

Очевидно, о таком сберегающем бронетехнику от безнаказанного расстрела «панцерфаустами» соединении и говорил в своем рапорте командующему 3-й ударной армией подчиненный ему командир 9-го танкового корпуса И. Кириченко.

Ответная реакция командарма В. Кузнецова оказалась вполне «жуковской». В своем боевом распоряжении от 21.04.45 командарм среагировал так: «Вы плохо выполняете не только мои приказы, но и тов. Жукова. Прикажите командирам бригад возглавить на головных танках свои бригады и повести их в атаку на Берлин, иначе ни чести, ни славы своего корпуса Вы не завоюете.

О «панцерфаустах» будете потом рассказывать детям. Кузнецов» [40].

О том, что потом рассказывали «дяди детям», мы еще узнаем.

А пока задержимся на секундочку и проникнемся ощущением совершеннейшего абсурда: опытный, толковый военачальник, за спиной которого и богатейший четырехлетний опыт войны, и постижение высшей научной мысли в Академии им. М. В. Фрунзе, сбивается на то, что вряд ли позволял себе в те времена, когда еще в царской армии служил прапорщиком. Ведь даже Полевой устав 1916 г . строго предписывал: командир не должен находиться впереди своего атакующего подразделения. Про академию и говорить нечего: вот где требовали перво-наперво крепко усвоить, что дело командира – управлять боем, а не «махать шашкой верхом на головном танке».

Глава 3 Цена победы

Как за Россию заплатили Россией

Трудно подсчитать, сколько сил и слов потратила наша официальная историография, чтобы доказать, что только так, по-сталински, мы и могли победить в той войне. Поджигая фашистскую бронетехнику, а заодно и самих себя бутылками с зажигательной смесью. Бросаясь под гусеницы немецких «тигров» со связкой гранат. Вступая в воздушные и танковые тараны. Вызывая огонь на себя и закрывая собственным телом гитлеровские огневые точки. Конечно, в определенных случаях, особенно в трудные первые годы войны, когда не хватало ни боеприпасов, ни техники, ни толковых командиров, частенько только такая смертельная жертвенность бойца могла спасти ситуацию. Но в переломном 1944-м или победном 1945-м, когда у нас хватало и снарядов, и артиллерии, и опытных офицеров, зачем надо было пропагандировать самоубийство как некое стахановское движение? Ведь для подавления дзота хватит нескольких снарядов. Для защиты танков от неизбежного уничтожения достаточно командирского умения своевременно внести изменения в тактику и организацию боя. Однако для сталинских методов войны такие «тонкости» были не характерны. Массовый героизм рядового и офицерского состава не столько умело использовали, сколько нещадно эксплуатировали. А мысль, что у патриота должны быть какие-то иные возможности для подавления огневой точки, кроме как упасть на амбразуру, так и не овладела высшими армейскими умами по существу до сих пор.