Кто бросит камень? Влюбиться в резидента

Отец ушел, а Михаил прошелся по комнате. Последний раз он был дома вечером того дня, когда Ольга передала ему документы и инструкции. После обеда к нему буквально ворвался встревоженный Климов и сказал немедленно спускаться в машину. По дороге завез его домой. Пока чекист ждал в машине, Михаил быстро собрал вещи, попрощался с родителями и отбыл в «длительную командировку». Следующие два дня он пробыл на какой-то незнакомой квартире, а на третий день он стал «товарищем Плаховым» и его привезли в тот самый городок, где он продолжил выполнять задание контрразведчиков.

Глебов вернулся на свое место, осмотрелся. «Странно,— сказал он сам себе.— Вроде все то же самое, но что-то неуловимо изменилось. Да нет,— возразил он себе,— в доме твоего детства и юности ничего не изменилось. Просто изменился ты, и смотришь на привычные тебе вещи другими, повзрослевшими глазами. Интересно, повзрослел, значит? — продолжил он полемику со своим alter ego, т.е. “другим я”.— Значит, до двадцати пяти лет был ты, Михаил Николаевич, недорослем? Вот и Анюта тебя держала за…»

Вошедший отец помешал ему дать определение себе. Потирая руки, он разлил водочку, а тут и мать с пирогом подошла. Под пирог выпили за удачное завершение командировки Глебова-младшего.

— Миша, деньги-то хоть тебе хорошие платят? — для матери вопрос был не праздный. Завтра на коммунальной кухне ее обязательно спросят, и что Михаил сейчас делает, и сколько получает. А не спросят, так она сама заведет разговор на эту тему.

— Да те же самые, только еще командировочные,— Михаил опять сказал чистую правду. На заводе он числился в командировке в составе группы специалистов из профильного наркомата.

Когда мать пошла ставить чай, мужчины уже расставили шахматы.

— Слушай, Мишок,— заговорщицки прошептал отец, взявшись за коня.— А ты, случаем, не в Испанию собираешься?

Михаил даже охнул от такой пронырливости отца:

— Ну ты даешь! Еще раз объясняю: на секретном заводе монтируем линию, сроки очень жесткие, сам понимаешь. Вот и сидим безвылазно. Как закончим, так и вернусь.

— А я думал, в Испанию налаживаешься и с тобой подготовку проводят по военной части, да и язык ихний опять же,— в голосе Глебова-старшего младшему послышалось некоторое разочарование. «Ничего, батя, подожди, дай срок, узнаешь, в каких секретных делах сын отличится. Но пока рано, да и нельзя об этом говорить».

— Не выдумывай, батя.

— Да я так… опять же тревожно, чую я, нездорово у республиканцев дело идет,— печально заключил Николай Филимонович.

— С чего ты взял?

— Ну так я же газеты внимательно читаю…

«А вот это не надо… не хватало еще, чтобы он кому-нибудь об этом…»

— Ты вот что… ты про эти свои соображения не говори никому.

— Так я же только тебе,— жестом успокоил Михаила отец.

Игра у Михаила не заладилась. На вопрос вернувшейся с чайником матери, чья берет, сын обреченно махнул рукой:

— Совсем что-то я разучился играть, разделал меня папа, как бог черепаху. Все, сдаюсь,— он посмотрел на часы.— Да и пора мне.

— Что ж так быстро-то? — голос матери снова дрогнул.

— Вот управимся с делами, вернусь насовсем. А пока назад ехать надо, сейчас машина придет,— про машину он к месту вспомнил, у матери даже лицо просветлело.

— А ты что, начальник у них, что за тобой машина приходит? — немедленно уточнила Мария Власовна.

— Да какой я начальник. Просто я не один, нас целая группа, вот и собирают по всей Москве.

Стоя на пороге с сумкой, набитой домашней стряпней, Михаил поцеловал мать. Она перекрестила его, стараясь скрыть слезы. Еще раз поцеловав ее, он повернулся к отцу. Тот обнял сына и прошептал на ухо:

— Этот мужик-то все еще там…

Уже в машине Михаила внезапно охватило щемящее чувство жалости к родителям. И времени-то всего ничего прошло, а вот надо же… Выпорхнув волею судьбы из-под их крыла, он как-то сразу возмужал в собственных глазах. Они же ему показались милыми стариками… он впервые назвал их так про себя. Интересно, заметили ли они, как он переменился?

А мать с отцом тем временем стояли у окна. Отец проводил глазами того самого мужчину, на которого он показывал Михаилу,— тот срочно куда-то заторопился, едва сын вышел из дому.

— Вот и повзрослел наш мальчик,— сказал Николай Филимонович притихшей жене.— Видать, время пришло. Ну что ж, в добрый час…

— Дай бог, чтобы все обошлось,— прошептала Мария Власовна.

Глава шестая

Кто-то осторожно потрепал ее по плечу. Пытаясь вырваться из цепких объятий сна, Анюта не сразу открыла глаза, и тому, кто ее будил, пришлось еще раз прикоснуться к плечу девушки.

— Вставайте, молодая засоня, нас ждут великие дела,— услышала она чей-то шепот. С усилием открыв глаза, она увидела склонившегося над собой Седого. Голос его звучал ласково, но на лице было выражение настороженности. Анюта потянулась и тут же поежилась.

— Какой я сон видела,— протянула она, не обращая внимание на слова Седого.— Будто я зимой одна заблудилась в лесу и меня снегом заносить начало… совсем замерзать стала… И тут вы меня будите.

— Ну, если замерзали во сне — это к богатству,— криво улыбнулся Седой.