Кто дерзнет сказать, что солнце лживо

- Это - главный поэт Чили, потому что, во-первых, он, как и я, южанин; во-вторых, в противоположность мне, лирик; в-третьих, он переводит всего Сергея Есенина.

Марина Кристина Минарес подарила мне поэму "Родина или смерть", посвященную Че Геваре. Познакомился я с Роландо Монедино, аргентинским писателем-эмигрантом, который живет в Сантьяго (он по праву считается одним из лучших детских писателей). Антонио Монгоре, первый в Чили писатель-фантаст, недавно выпустил роман "Не умереть". Пришел поэт Рикардо Навиа - он закончил цикл стихов на тему романа "Братья Карамазовы".

- Скоро мы исчерпаем все сюжеты, - улыбнулся Рикардо, - и будем писать только на "темы" ушедших гениев. А через сто лет станут писать на темы "меня". Вот сумятица будет у критиков, а?!

Писатели рассказывали о своем творчестве, о житье-бытье.

Здесь, как и всюду на Западе, литератор не может жить профессиональным трудом, он обязательно должен быть служащим - в банке, оффисе или в газете. Чтобы поехать на Кубу, Поли Делано вынужден был обойти по крайней мере десять журналов и газет, пока не достал денег на билет. (Он - видный литератор и ученый - не считает возможным пользоваться какими-то особыми привилегиями. Да и его отец, посол Чили в Стокгольме, мог бы оказать ему содействие по линии министерства иностранных дел.) Поли добрался до женского журнала "Моды", и там профинансировали его полет в Гавану, заказав цикл репортажей о кубинских женщинах.

Интерес моих чилийских коллег к советской литературе огромен. Естественно, их потрясают тиражи наших книг. И еще они отмечали, что ни в одной стране мира нет такой детской литературы, как у нас. "Обойма" - как определили в конце тридцатых годов Гайдара, Маршака, Чуковского, Михалкова, Барто - вписала новую страницу в историю мировой детской литературы. Мы же перестаем замечать привычное - нас не удивляет обилие великолепных детских книг, а ведь нигде в мире этого нет. Со стороны, как говорится, виднее. Если же сказать жестче, то получится: "Нет пророка в своем отечестве". Сплошь и рядом мы начинаем ценить то, что есть у нас дома, лишь попав за границу, "настроившись" на волну тамошней жизни. А жаль. Если человек сам себя не уважает, смешно требовать уважения от других.

Ночью заехал в редакцию коммунистической газеты "Эль Сигло". Директор газеты, член ЦК Рохас, сказал мне:

- Дело пахнет керосином, Хулиан. Только что объявили забастовку одиннадцать радиостанций столицы. Правые газеты в вечерних выпусках нападают на министра внутренних дел Тоа. Атаку возглавил лидер центра демохристиан Фуэнтэальба. В блоке с ним выступает националист Доминго Годой и от правых радикалов Рауль Моралес. Мы чтим конституцию, но если дойдет до схватки, поверь мне, - правые разорвут ее, как листок бумаги...

(Я всегда просматриваю объявления в газетах, когда бываю за границей. Проглядывая "Меркурио", натолкнулся на объявление клуба конелюбов "Хипико": "Во втором заезде побежит "Царевич" под управлением жокея, пожелавшего остаться инкогнито. Его главным соперником будет жеребец-трехлеток "Роммель". Прогнозисты пресс-клуба "Хипико" назвали "Царевича" фаворитом, хотя его данные уступают и "Роммелю", и "Навуходоносору", и "Батистини". Все-таки здесь неудержима тяга к монархической геральдике. В этом сказывается "гишпанский" дух чилийцев, хотя их по справедливости называют "англичанами Латинской Америки" - за спокойствие, тягу к доказательному анализу и демократизм.)

Уезжаю на аэродром Падауэль. В два часа уходит самолет в Пунта-Аренас столицу Огненной Земли, центр провинции Магальянес. Проехали мимо "Кайямпа" трущоб по дороге в Падауэль. Трущобы сейчас сносятся бульдозерами; правительство Альенде объявило конкурс на лучший проект домов для рабочих, и видно, как начали воздвигаться новые районы вместо страшных бидонвилей. Один из таких районов называется "Элиас Лаферте" - по имени основателя Чилийской компартии. Неподалеку возникнут районы "Фидель Кастро" и "Че Гевара".

В жарком мареве видна вершина горы Кондес. Она всегда покрыта льдом, даже в тридцатиградусную жару.

Дожидаясь самолета, мы с Хосе поднялись в ресторанчик и выпили по стакану терпкого, красного вина - тинто. Нашим соседом оказался красивый, седой, очень моложавый мужчина. Он услышал, что я говорю по-английски, и представился:

- Мигель Лауренсио, абогадо.

("Абогадо" - значит адвокат. Мне очень нравится само звучание этого слова.)

Он спросил, как мне показалась Чили. Я ответил, что я от Чили в восторге. Он спросил, как я устроился. Я ответил, что устроился прекрасно. Он открыл рот, чтобы задать новый вопрос, но объявили посадку на его самолет, улетавший на Рио-де-Жанейро, и он, церемонно откланявшись, ушел. Хосе сумрачно посмотрел ему вслед.

- Вы его знаете? - спросил я. - Плохой человек?

- Большинство абогадо плохие люди, - ответил Хосе. - Они не поддерживают Народное единство. Только поэтому правые до сих пор и решаются показывать революции хищный оскал своих клыков.