Кто дерзнет сказать, что солнце лживо

Когда я приехал на родину, мне пришлось "проползти" все социальные ступени: я был шофером, борцом джиу-джитсу, моряком, матадором. Потом я влюбился и ушел в джунгли. И там, в провинции, которая называется именем моего отца, я прожил восемь лет, работая как обычный крестьянин.

Потом я вернулся в город и занялся журналистикой в "Ла Пренса", в 1964 году сделал первый документальный фильм. В шестьдесят шестом году я закончил картину "В сельве нет звезд" - она получила Золотую медаль в Москве. Потом она широко пошла по миру - я получил премии в Осака, Барселоне, в Каннах, Карловых Варах, в Чикаго. В семьдесят первом году я закончил фильм "Мы тоже люди!". Это картина об индейцах, затерянных на островах Карибского моря. Я летал туда на допотопном самолете, который периодически совершал вынужденные посадки. Десять раз сядет благополучно, а на одиннадцатый обязательно разгрохается. Многие не понимали: почему меня так волнует индейская проблема? Все очень просто - моя бабушка Роблес индианка.

Интересно, что женщины на островах не только не понимают других языков, но и не пытаются их учить. Это запрещено. Женщины там хранительницы языка и обычаев племени. Чтобы до конца понять индейцев, я подружился со многими колдунами. Их много на Амазонке. Я попробовал на себе особый тип марихуаны "аяваска". Это, естественно, не для того, чтобы испытать острое ощущение: наши колдуны используют это лекарство для борьбы с туберкулезом, шизофренией и раковыми заболеваниями. Многие наши врачи пренебрежительно относятся к колдунам, живущим в сельве, на берегах Амазонки и в горах вокруг Куско. А зря. (Слушая Роблеса Годоя, я вспомнил об эксперименте нигерийских врачей в Абескуте. Под эгидой Исламабадского университета они создали больницу в Аро, в предместье Абескута. Там врачи и африканские колдуны рука об руку ищут пути лечения душевнобольных и добились уже многого, очень многого. Сейчас это стало хорошим тоном - ругать знахарей и колдунов, потешаться над ними. А ведь именно африканские колдуны из племени поруба в течение веков лечили головные боли и бессонницу настойкой из листьев раувольфии, а европейская фармакология выделила из раувольфии популярнейший среди гипертоников раунатин лишь двадцать лет тому назад.)

...Вечером поехал к Ивану Рабиновичу, в кинокомпанию "Индустриа андина дель Перу". Он познакомил меня со своими коллегами по съемочной группе. Занятно: его механика зовут Гитлер. Мальчишке восемнадцать лет, отец его ярый поклонник нацистов. Старшего сына он назвал Гитлером, а младшего - Муссолини. Когда я здоровался с ними, старший вызывающе-нагловато представился:

- Я - Гитлер.

Младший еще наглее:

- А я - Муссолини.

- Семенов, старший лейтенант запаса, - сказал я, крепко, до злой боли сжав его руку.

Немая сцена из "Ревизора".

Устроились в тесной, душной комнате киногруппы, повесили на стене экран; застрекотал портативный проекционный аппарат.

Первый фильм Ивана Рабиновича - "Земля без феодалов" - обнаженная кинопублицистика об аграрной реформе. Потом смотрели фрагменты из его новой картины "Труба". Трагичный фильм; сделан значительно серьезней первого; форма и манера, бесспорно, навеяны работами Дзиги Вертова и Романа Кармена. Содержание его вкратце таково: в 1930 году в Ла Оройя был построен медеплавильный завод. Гигантская труба выбрасывала миллионы кубометров дыма в день; на 8 километров вокруг вся растительность была выжжена; в 20 километрах появилась чахлая зелень, и лишь в восьмидесяти километрах от "Трубы" была трава, на которой крестьяне могли пасти овец.

Завод принадлежал американской компании "Серра де Пассио". В сороковых годах, под давлением общественного мнения, правительство обязало американские компании установить очистители с тем, чтобы спасти богатейшие пастбища от гибели. Владельцы компании согласились, но потребовали, чтобы им продали или сдали в аренду 360 тысяч гектаров земли вокруг "Трубы". Им сдали в аренду эти земли, был. установлен очиститель, и чуть ли не на полумиллионе гектаров огороженных колючей проволокой земель ковбои, вывезенные из Штатов, начали разводить своих овец. Перуанцев за колючую проволоку не пускали. Крестьяне стали пухнуть от голода - падеж скота был повсеместным, ибо американцы забрали самые лучшие земли. Крестьяне вместе с рабочими организовали забастовку. Полиция расстреляла демонстрантов. "Труба" стала символом национального позора: по указке североамериканских монополий полиция Перу стреляла в своих собратьев... И лишь правительство Веласко Альварадо передало все эти земли крестьянским кооперативам.

Сегодня вечером президент АНЕА - Союза писателей и актеров Перу профессор Эрреро Грей и генеральный секретарь Роса Зрнандо пригласили ведущих поэтов, писателей и журналистов Лимы на улицу Пуно, в дом 421, в новое, недавно выкупленное у хозяина помещение АНЕА. Сначала была моя лекция о Советском Союзе, прежде всего о литературе и кинематографе, а потом вечер "вопросов и ответов".

Здесь я познакомился со многими интересными людьми.