Кто добил Россию? Мифы и правда о Гражданской войне.

В конце марта 1917-го он был арестован и вместе со всей семьёй и сослан…в Крым! В его собственное поместье Ай-Тодор. Этот период своей жизни Великий князь достаточно подробно описал в мемуарах: «Наше путешествие совершилось под конвоем матросов. По приезде в Ай-Тодор, мы получили длинный список того, что мы не должны были делать, от некоего господина, носившего громкий титул „Особого комиссара Временного Правительства“. Мы состояли под домашним арестом и могли свободно передвигаться лишь в пределах Ай-Тодорского имения, на полутора, десятинах между горами и берегом моря. Комиссар являлся представителем Временного Правительства, матросы же действовали по уполномочию местного Совета. Обе эти революционные власти находились в постоянной вражде. Матросы не доверяли комиссару, комиссар же с ужасом смотрел на ручные гранаты, заткнутые за пояс революционных матросов».

Беспокойства матросы доставляли семье Романовых много: их периодически обыскивали, искали оружие и контрреволюционные письма. Особой радости не доставляли и представители Временного правительства. Но человек привыкает ко всему — несли свой крест и Романовы, арестованные и размещённые в Ай-Тодоре. Но время шло, в стране произошёл большевистский переворот, эхо которого в ноябре докатилось и до далёкого Крыма. Но если вы приготовились сейчас прочитать о новых, неизвестных Вам большевистских зверствах, то будете сильно удивлены. Впрочем, слово самому Александру Михайловичу:

«Мы должны были готовиться к встрече с новыми правителями России. В полдень у ворот нашего имения остановился запылённый автомобиль, из которого вылез вооружённый до зубов гигант в форме матроса. После короткого разговора при входе, он вошёл ко мне без доклада.

— Я получил приказ Советского правительства, — заявил он: — взять в свои руки управление всем этим районом.

Я попросил его сесть.

— Я знаю вас, — продолжал он: — вы — бывший Великий Князь Александр Михайлович. Неужели вы не помните меня? Я служил в 1916 году в вашей авиационной школе.

Под моим начальством служило две тысячи авиаторов, и, конечно, я не мог вспомнить его лицо. Но это облегчало установление отношений с нашим новым тюремщиком. Он объяснил, что «по стратегическим соображениям», мы должны будем переехать в соседнее имение «Дюльбер», принадлежавшее моему двоюродному брату, Великому Князю Петру Николаевичу.

Я уже долго не слыхал этого военного термина. Что общего имели «стратегические соображения» с содержанием моей семьи под стражей? Разве что можно было ожидать турецкого десанта?

Он усмехнулся.

— Нет, дело обстоит гораздо хуже, чем вы думаете. Ялтинские товарищи настаивают на вашем немедленном расстреле, но Севастопольский совет велел мне защищать вас до получения особого приказа от товарища Ленина. Я не сомневаюсь, что Ялтинский совет попробует захватить вас силой, и поэтому приходится ожидать нападения из Ялты. «Дюльбер», с его стенами, легче защищать, чем Ай-Тодор. Здесь, местность открыта со всех сторон.

Он достал план Дюльбера, на котором красными чернилами были отмечены крестиками места для расстановки пулемётов. Я никогда не думал о том, что прекрасная вилла Петра Николаевича имеет так много преимуществ с чисто военной точки зрения. Когда он начал её строить, мы подсмеивались над чрезмерной высотой его толстых стен и высказывали предположение, что он, вероятно, собирается начать жизнь «Синей Бороды». Но наши насмешки не изменили решения Петра Николаевича. Он говорил, что никогда нельзя знать, что готовит нам отдалённое будущее. Благодаря его предусмотрительности Севастопольский совет располагал в ноябре 1917 года хорошо защищённой крепостью».

Вот это и вправду неожиданно — отряд матросов присылается не для расправы над беззащитными офицерами и буржуями, а для их защиты! И не кем — нибудь, а самим товарищем Лениным! ! !

«События последующих пяти месяцев подтвердили справедливость опасений новых тюремщиков. Через каждую неделю Ялтинский совет посылал своих представителей в Дюльбер, чтобы вести переговоры с нашими неожиданными защитниками. Тяжёлые подводы, нагруженные солдатами и пулемётами, останавливались у стен Дюльбера. Прибывшие требовали, чтобы к ним вышел комиссар Севастопольского совета товарищ Задорожный. Товарищ Задорожный, здоровенный парень двух метров росту, приближался к воротам и расспрашивал новоприбывших о целях их визита. Мы же, которым в таких случаях было предложено не выходить из дома, слышали через открытые окна обычно следующий диалог:

— Задорожный, довольно разговаривать! Надоело! Ялтинский совет предъявляет свои права на Романовых, которых Севастопольский совет держит за собою незаконно. Мы даём пять минут на размышление.

— Пошлите Ялтинский совет к чёрту! Вы мне надоели. Убирайтесь, а не то я дам отведать севастопольского свинцу!

— Они вам дорого заплатили, товарищ Задорожный?

— Достаточно, чтобы хватило на ваши похороны.