Кто, если не я?

– У каждого здесь своя история, пани доктор. Не все такие ужасные. Есть у нас тут семья – шестеро детей. Их мать сюда привела. Ушла от мужа-алкоголика, который постоянно их избивал. Ей жить негде и кормить детей не на что. Приходит к ним каждый вечер, моется у нас, ужинает с детьми и целует их перед сном. Я все не решаюсь спросить, где она ночует. Может, если бы у нее была крыша над головой, они могли бы рассчитывать на пособие из алиментного фонда. Ой, простите, я вам слова не даю вставить. Так по какому вы вопросу?

Я молчала. Не знала, что сказать. Просто не представляла себе.

– Пани доктор?

– Извините, но это уже не имеет значения.

– Но вы ведь зачем-то пришли? – допытывалась Марцинковска. – У вас все в порядке?

– Да, кажется… А который час? – Я решила сбежать отсюда как можно скорее.

– Почти двенадцать.

– Ой, извините, мне пора. У меня встреча назначена.

– Но вы так и не сказали, зачем пришли.

– Может, в следующий раз. Спасибо за кофе. До свидания.

Однако я ненадолго задержалась.

– Можно у вас кое о чем спросить?

– Конечно.

– Они, – я кивнула на детей, – вам истерики устраивают?

– Нет, пани доктор. Обычно нет. Редко и только вначале.

– Почему нет?

– Потому что не могут.

Я отвернулась и выскочила за порог.

– До свидания! – крикнула она мне в спину, когда я уже вцепилась в дверную ручку.

Я плотно закрыла за собой дверь, словно хотела навсегда запереть все увиденные несчастья.

Остановившись, я оперлась спиной о холодную стену и подняла голову навстречу дождю. Он прекрасно остудил горящее лицо. Не знаю, как долго я так простояла. Когда пришла в себя и успокоилась, то вернулась к машине. Оли и Иоанны там не было. Интуиция подсказала, что их надо искать в «Макдональдсе» неподалеку. Здесь он открылся одним из первых и все еще был довольно популярен. Проигнорировав недовольство очереди, жаждущей гамбургеров, я вошла внутрь. Конечно, я не ошиблась: Оля с Иоанной сидели за столиком и ели мороженое.

– Привет. Хочешь мороженого? – предложила Иоанна.

– Тетя! – обрадованно воскликнула Оля, подбежала и прижалась ко мне.

– Ну? – спросила Иоанна.

– Что ну? – Я сделала вид, что не поняла вопроса.

– Что мы будем делать?

– Домой едем. А что нам еще делать?

– Оля с нами? – почти беззвучно прошептала она и бросила на меня удивленный взгляд.

– С нами, – твердо ответила я, не глядя на нее. Просто не могла смотреть ей в глаза.

– Де мама? – спросила Олька.

– Оля, милая, ты слышала, мы едем домой, – сказала я малышке.

– К маме? – Олька не успокаивалась.

– Мама на небе, Олечка, помнишь? Мы к ней не можем ни пойти, ни поехать.

– Мама! Ото!

– Ты о чем? – спросила я, застегивая Олину курточку.

– Ото! Мама, папа, Оля, – терпеливо объясняла она мне.

– О, фото! – дошло до меня наконец. – Фото, да? Конечно, мы едем домой, туда, где фото мамы и папы.

Мы сели в машину и поехали домой. За всю дорогу Иоанна ни слова не сказала, и я была ей за это охренительно благодарна.

Глава 10

– Де мама? – вдруг спросила Оля.

Стоял жаркий июльский день. Сквозь закрытые шторы пробивались горячие солнечные лучи. Жара продолжалась уже несколько дней, и с одиннадцати до пяти мы сидели дома. Толстые кирпичные стены невероятно нагревались, и внутри не было той прохлады, какая должна быть в старых домах. Мы с Олей сидели в комнате. Она играла на ковре, а я устроилась поудобнее, закинув опухшие, больные ноги на табурет.

– На фотографии, Оля, в кухне.

– Не хочу ото! Хочу к маме! Де мама? – завопила девочка.

– Где мама, где мама? А почему о папе не спрашиваешь? – проворчала я.

– Де папа?

– Вот видишь, – похвалила я Ольку. – Папа тоже на фото. Вместе с мамой.

– Де мама?

– На фото в кухне! Или на небе, если хочешь, – заявила я, чтобы наконец отделаться от вопросов. Как же она меня раздражала.

– Де мама?!

– Олька, перестань. Мне сейчас не до игр. Иди в кухню, сама знаешь, где стоит то проклятое фото.

– Не хочу ото! Хочу к маме!

– Где ты тут маму видишь? – проворчала я.

– Хочу к маме!

– Где я тебе ее возьму? – огрызнулась я, а потом добавила немного ласковей: – Оля, пожалуйста, перестань. Мне сегодня только истерик не хватало.

– Хочу к маме, – сказала девочка, но спокойно, без слез.

– Оля, мы ведь уже об этом говорили, – со вздохом ответила я.

Ну все, сейчас начнется!

– К маме! – крикнула Оля и тут же разрыдалась.

Она плакала. Не билась в истерике, не задыхалась, а просто плакала. Я сползла с кресла и села рядом с ней на ковре. Взяла малышку на руки и посадила на колени. Опухшие ноги ужасно болели, и я почувствовала, как икры начали затекать.

– Оля, Оля, – повторяла я, обнимая девочку, а та прижималась ко мне.

Сейчас она была просто беззащитным, осиротевшим ребенком, а не разъяренной, орущей бестией. Ее маленькое тельце сотрясалось от горя. Она плакала тихо, монотонно и спокойно. Я обнимала малышку, а она все крепче прижималась ко мне, словно я была единственным, что у нее оставалось во всем мире. Только я могла ее утешить, но не умела. Мне стало больно от мысли, что я не могу дать малышке того, в чем она нуждается.