Кто если не ты

Клим слушал его рассеянно, просматривая чисто, без помарок переписанные протоколы вчерашнего допроса. Здесь все было правильно, ответы излагались точно — во всяком случае, насколько мог он теперь припомнить,— он ставил свою подпись внизу каждого листа. Но какая-то едва уловимая фальшь сквозила во всем, что он читал. Он долго не мог понять, в чем дело, пока не наткнулся на фразу: «Мы хотели в пьесе высмеять некоторых учеников нашего класса»... Все правильно, правильно, но ведь получается, как будто они в самом деле... затеяли просто игру, как будто... всю кашу они заварили только для того, чтобы отомстить Белугину и высмеять Михеева... Он вслушался в то, о чем говорил теперь капитан: игра... Он столько раз варьировал это слово, что сомнения быть не могло: он всерьез принимал их за эдаких шалунишек с фантазией, возбужденной книжками!

И — наконец, в заключение допроса: «...все мои ошибки явились результатом необдуманности, легкомыслия, политической незрелости...»

— Мы не играли, товарищ капитан, — сказал Клим, — мы боролись!

Лицо капитана озарила добродушнейшая из улыбок.

— Как же вы не играли, товарищ Бугров? Самым настоящим образом играли, теперь-то вам это должно быть ясно...

— Во что играли?

— Да хоть в героев, например. Вам ведь обязательно хотелось стать героями. Не так? Обязательно героями! Вот вы и создали себе такую обстановку, чтобы разыграть эту роль. И ну подражать — и Корчагину, и Кампанелле... А что там в конце-концов получится, к чему ваша игра приведет — это вас интересовало меньше всего...

— Но мы боролись, товарищ капитан! Все равно — мы боролись!

Капитан испуганно приложил палец к губам:

— Тс-ссс... Вы очень любите это слово... Боролись! Мы боролись! — и снова засмеялся, жмуря светло-голубые глазки.— И еще одно слово вы очень любите: революция!.. Революция Духа! Слова, прекрасные, звонкие слова! Но — слова, слова, товарищ Бугров,— только слова, только словами вы играете, товарищ Бугров. Только! Ведь вы посмотрите, оглядитесь вокруг, вы же умный человек, товарищ Бугров, хотя еще и так молоды, очень молоды... Вы оглядитесь вокруг: огромная страна, живут в ней двести миллионов... Они не на словах — заметьте это, товарищ Бугров,— не на словах, а на деле совершили первыми в мире социалистический переворот, они отстояли его в гражданской войне, они разбили фашизм в Отечественной... Они проливали кровь и отдавали свои жизни во имя пути, по которому теперь идут. Путь этот нелегкий, нам мешают и внешние враги, и кое-какие наши внутренние трудности — вы видите, в магазинах очереди за мясом, за мукой, за мануфактурой... Но этот громадный народ терпеливо, героически борется за свое будущее — не на словах, опять-таки заметьте, товарищ Бугров. Мы уже почти восстановили города, разрушенные войной, мы начали строительство грандиозных гидростанций на Волге, мы приняли план преобразования природы. Пройдет немного лет, и наша страна будет самой богатой на земле! Народ занят споим делом — огромным, всемирным историческим делом, — и вдруг несколько мальчиков и девочек, которые ничего не знают, кроме книжек,— и не так-то уж много вы прочли их, Бугров, просто не успели, не могли еще успеть! — ничего не видели, кроме своей школы,— эти самые мальчики и девочки берут на себя роль чуть ли не вождей революции! Частные недостатки... Да кто же говорит, что у нас все хорошо! И пережитки в сознании у нас есть, еще надо их искоренять, надо, я ведь не против, я за, товарищ Бугров! Но эти пережитки, эти частные недостатки преувеличиваются вами до гигантских размеров, они заслоняют все остальное, вы хотите поднять против них двести миллионов — вы, несколько мальчиков, и девочек... Из несправедливости, допущенной учителем, — есть и такие учителя, я вам верю! — вы делаете мировую катастрофу; из того, что вам встретились два-три шкурника и лгуна, вы делаете вывод, что нужно немедленно снарядить дивизии борцов с мещанством!.. Ну, разве это не игра, не детская игра?.. Пока дети еще играют, им кажется, они заняты важнейшей работой. Но потом они отбрасывают свои формочки: им стало понятно, куличики — из песка, игра — это игра. Хлеб пекут не так быстро. Прежде, чем испечь, надо посеять, собрать, перемолоть, заквасить тесто! Вы серьезный и умный человек, товарищ Бугров, я не думаю, чтобы вы этого не понимали!

Да, да, кто же я такой, чтобы учить других? — думал Клим, слушая капитана. — Люди счастливы... и без меня. А я... Я такой же, как другие, ничем не лучше, а даже хуже, потому что еще ничем не доказал... А они доказали... Делали революцию, строили, защищали... Ведь это главное, это, а не то, о чем мы говорим...

Перед его глазами мелькнули старики с бронзовыми капитанскими лицами, женщина с ребенком, цветы, трепетавшие под упругой струей; бившей из шланга... И небо с золотистым облачком, которое неподвижно висело в бездонной голубизне, словно в избытке счастья... Вот она, жизнь! Жизнь — огромная, прекрасная жизнь, из которой он отобрал и взвалил себе на плечи, как вериги, только мрачное, темное, мерзкое... Зачем?..