Кто есть кто

Тем не менее он не опустил трубку на рычаг. Я слышал длинные гудки. А потом… представьте мое удивление, когда на том конце провода ответили!

– Алло, – произнес Шовкошитный, – позовите, пожалуйста, Веру… Простите, а с кем я говорю, в таком случае?

Выслушав ответ, Шовкошитный как-то странно глянул на меня.

– Спасибо… – Он положил трубку. Потом вытянул из лежащей на столе пачки «Мальборо» сигарету, закурил и металлическим голосом произнес: – Ваши документы.

– А в чем де…

– Ваши документы! – сказал он громче.

Я достал из кармана мое удостоверение, паспорт и водительские права. Шовкошитный изучил все это чуть ли не под микроскопом, потом вернул.

– Значит, вы адвокат Гордеев?

Я пожал плечами:

– Как видите.

– А знаете, кем представился мне только что мужчина в квартире Веры?

– Кем? – пробормотал я, предчувствуя неладное.

Шовкошитный глубоко затянулся:

– Сказал, что он адвокат Веры Кисиной и что зовут его Юрий Гордеев.

Я вскочил, перегнулся через стол Шовкошитного и схватил трубку. Снова набрал телефон. Однако мне повезло меньше, чем бывшему шефу Веры Кисиной. Ответом были только длинные гудки.

Шовкошитный внимательно следил за моими действиями. Я положил трубку и сел на стул.

– А что он сказал о Вере Кисиной?

– Сказал, что она в тюрьме.

Я чуть не подпрыгнул на стуле. Этого еще не хватало! Хотя… а что, если настоящая Вера Кисина тоже находится в тюрьме. И Зоя Удогова решила использовать ее историю в своих интересах? Логично? Вроде да. Кроме того, подобные истории вечно описывают в детективах.

Короче говоря, двойники плодятся как кролики. Вот и у меня появился свой… Теперь бы выяснить, кто это.

Тут в кабинет вошла секретарша и положила на стол Шовкошитному приказ об увольнении Веры Кисиной. Он был помечен двадцать седьмым июня – немногим более трех месяцев назад.

– Вика, у меня совещание. Никого не пускайте и не соединяйте, – распорядился Шовкошитный.

Когда секретарша вышла, он прикурил еще одну сигарету и сказал:

– Ну что ж, господин Гордеев, теперь вам придется объясниться, что это все значит. Теперь эта история касается и меня, так как Веру я знаю давно и считаю ее почти что своим другом.

А в конце концов, почему бы и нет? История настолько нелепая, что ее можно рассказывать кому угодно – все равно никто не поверит. Разве что любители научной фантастики.

– Ладно. Я вам расскажу. Но прежде вы ответите на несколько моих вопросов.

Шовкошитный кивнул:

– Хорошо.

– Вера сама пришла увольняться?

– Да, – ответил он как-то неуверенно, – но я ее не видел.

– А кто видел?

– Дело было так. Где-то за полтора месяца до того, как Вера решила уволиться, с ней стало происходить что-то странное. Она ходила какая-то смурная, рассеянная. Сбивалась во время прямого эфира. Однажды зашла ко мне и попросила отпуск. Я не согласился: замены Вере не было. Она расплакалась. Но потом взяла себя в руки и ушла. У нее явно что-то случилось, но что – я не знаю. Вера очень скрытный человек. А у меня времени не было с ней поговорить по душам.

– Скажите, а у нее была подруга здесь, с кем она могла откровенничать?

Шовкошитный покачал головой:

– Нет. Она со всеми держала себя приветливо, ровно, но чтобы дружить – нет… пожалуй, нет. Только один человек может знать об этом – Лена Филимонова. Вы у нее спросите, наверняка она вам все расскажет…

– Лена Филимонова позавчера была убита в своей квартире, – сказал я.

Теперь пришло время удивляться Петру Шовкошитному.

– Убита? Кем?

– Идет следствие. Пока версий никаких, – развел я руками.

Он покачал головой:

– Я ей звонил последний раз месяца три назад…

– Давайте вернемся к нашему разговору. Итак, вы не знаете причину ее угнетенного состояния?

– Нет.

– И что случилось после того, как она просила у вас отпуск?

– В этот день Вера должна была вести очередную передачу в прямом эфире. Но на работу не пришла. Мы все, конечно, переполошились, я лично звонил ей домой. Даже послал одного из сотрудников: она живет здесь недалеко. Но все безрезультатно: дома ее не было. Мы тогда подумали, что с ней произошел какой-то несчастный случай. Ну, там, автомобильная авария или что-то в этом роде. Правда, непонятно было, где ее сын. Но на следующий день все выяснилось. Вера позвонила мне и сказала, что ее срочно отправили в больницу, что ей предстоит операция.

– Операция? Она не сказала, какая именно?

– Сказала, что по женским делам. Вы понимаете, это не принято уточнять в разговорах с мужчинами. Она сказала, что, видимо, пробудет в больнице долго, а потом уедет на родину восстанавливаться.

– Она не сказала, в какой больнице будут делать операцию?

– Нет. Вера просила не навещать ее, потому что, дескать, там очень строгий режим. Ну мы и не навещали.

Бред какой-то! Судя по рассказу Зои-Веры, в этот момент она лежала на операционном столе, где ей изменяли лицо.

– Петр Васильевич, а вы не заметили каких-то странностей в голосе Веры?

– Каких странностей? – не понял он.

– Ну, может, какие-то непривычные интонации, или еще что.

Шовкошитный задумался.